— Ну-ну, — сказала она слегка растерянно, пытаясь вспомнить, приходилось ли ей когда-то кого-то утешать и если да, то как это делается. — Перестань, а то сейчас тут будет море, и будем мы с тобой, как две Алисы…
— Теперь ты откажешься, — прорыдала Наташа.
— Почему? Ты мои условия выполнила, зачем мне отказываться? Тем более, если я откажусь, ты полезешь всюду сама, попадешься, и тогда… — Вита зябко передернула плечами, — тогда мне даже страшно подумать, что может случиться. Теперь-то понятны мне и резня, и гонки эти — конечно, ради такого дара, как у тебя, стоит начать крупную игру. Но темно, очень темно, ничего не понятно. В общем, так — сейчас ты перестаешь реветь, мы сядем и я подумаю. Считай, что я на работе — жалованье должно идти мне с этой минуты. Понятно?
— Да, — Наташа, всхлипывая, начала вытирать слезы. — Ты-то как себя чувствуешь?
— А как я могу себя чувствовать? — раздраженно спросила Вита и встала. — Хреново я себя чувствую, мягко говоря. Мое мировоззрение стоит на голове и его здорово тошнит! Ты действительно видишь, из чего… я состою?
— Да.
— Господи, представляю себе зрелище! А когда я порвала эту картину… я его выпустила, да? И теперь он… — Вита замахала руками, словно пыталась взлететь. — Нет, все, все, хватит, не все сразу, иначе я вообще перестану соображать.
— Может, тебе воды принести?
— Воды… Лучше водки… литра два. Куда, сиди, я пошутила! — она схватила за руку Наташу, которая вскочила, явно собираясь исполнить просьбу. — Сейчас бы кофе. Хорошего кррепкого кофе!
— У меня есть немного, пойдем.
Спустя полчаса они сидели на кухне и пили кофе. Вита трясущимися пальцами переписала в свою записную книжку данные обо всех Наташиных клиентах, туда же занесла оба ее телефона, а также номера, с которых ей звонили Схимник и Николай Сергеевич. К ее удивлению, Наташа вовсе не расстроилась из-за порванной картины.
— Я бы скоро сделала это сама. Скорее всего, они поймут, что случилось с их человеком, и теперь будут искать меня в Киеве, а про Крым забудут, так что мои будут в безопасности.
— Забыть-то может и забудут, только теперь они будут более осторожными, и подобраться к твоим клиентам будет не так-то просто, — хмуро заметила Вита, раскуривая сигарету. Сигарета прыгала в ее руке, словно живая. — Ты говорила про письмо, которое нашла в доме Измайловых. Письмо для местной Светки. Оно у тебя с собой?
— Да. Но… не знаю… я пыталась его прочесть и ничего не поняла. Какой-то бред.
— Бред — понятие абстрактное, — глубокомысленно пробормотала Вита, — а, следовательно, растяжимое, его можно прилепить на что угодно, в основном на то, что непонятно лично тебе. А в нем, возможно, огромный смысл. Давай письмо.
Наташа, пожав плечами, принесла ей письмо. Вита покрутила конверт, внимательно его разглядывая.
— Эм-Эс Василевич, — пробормотала она. — Тверь. Как интересно — пришло письмо, значит, из Твери, а где же штамп?
— Какой штамп?
— Обычный, почтовый. На все конверты, прошедшие через почту, ставят штампы. Посмотри, — Вита покрутила конверт перед лицом Наташи, — ни с одной стороны, ни с другой. А что это значит?
— Что?
— Значит, получили его не по почте, а так привезли. А может, и не собирались отправлять.
— Не понимаю, — сказала Наташа.