Разве тебе не хочется пожить нормальной, не придуманной жизнью, не мотаться туда-сюда, не врать, не втираться в доверие — просто пожить, а?
И лисы могут устать.
— Для тебя это мало? — с отчаянием спросила Наташа, истолковав ее смех по-своему. Вита покачала головой.
— Отчего же? Вполне неплохо. Только вот вопрос — оплата зависит от результата?
— В смысле, если ты ничего не узнаешь о Славе и…
— Ну да. Видишь ли, с твоими клиентами это одно, дело, можно сказать, реально выполнимое. А вот другое… Я даже не знаю, откуда начинать. Хотя… — Вита остановилась, прижала указательный палец к носу и задумалась. Одно из прозвищ… необычное прозвище…человек, о котором говорила Наташа… почему он кажется ей знакомым?
И вот что, дитя, в следующий раз если столкнешься с этим мужиком, если даже он тебя под поезд сбросит — то, что от тебя останется, должно тихо вылезти и идти себе домой, не говоря ни слова, поняла?
…он — псих и убийца…
Ну, конечно! Хмырь на волжанском вокзале. Что, если…
— Ты говорила о Схимнике, помнишь? Он такой здоровый, широколицый, волосы зализаны, какой-то перстень у него на правой руке, да?
На лице Наташи вспыхнул откровенный страх, и Вита в душе зааплодировала сама себе. Если это действительно один и тот же человек, то тогда начинать-то следует как раз с родного города. Вот это удача!
— Господи, ты его знаешь?!
— Да нет… просто, по-моему, видела как-то давно.
— Когда?! Где?! — Наташа вскочила.
— Не спеши, — недовольно сказала Вита, — это просто предположение. Может, похож просто. Во всяком случае, тут я уже буду сама разбираться. Тебе же важен результат, а не процесс. Значит, говоришь, ты пять лет в алкогольном павильоне работала?
Наташа удивленно кивнула.
— Очень хорошо, — Вита огляделась. — Я схожу за сигаретами, вон видишь, ларек светится? А ты посиди здесь. А потом придется нам с тобой поискать место потеплей — чай не лето, чтобы здесь рассвет встречать.
Не дожидаясь ответа, Вита взяла свою сумку и быстро пошла к ларьку, светившемуся у дороги маленьким маяком. Один раз она обернулась. Наташа сидела на скамейке, согнувшись и закрыв лицо руками, — одинокий холмик, тонущий в полумраке. И никто не придет… потому что некому. Если то, что она рассказала, правда, если хотя бы четверть из этого правда, то как у нее еще хватило сил добраться до Виты, еще пытаться что-то сделать — как она до сих пор не сошла с ума, не забилась в какую-нибудь щель?! «Почему я собираюсь согласиться? — хмуро думала Вита, остановившись у ларька и доставая кошелек. — Из-за денег? Из-за Нади? Или из-за того, что оставшийся на бульваре человек был беспредельно несчастен и одинок? Седые пряди, глаза, полные привидений, дикая усталость, страх… Как она узнала, какая я? Выстрел наудачу? Еще есть возможность уйти, бросить ее там, среди пустоты и снега, уехать домой… А то потом может оказаться слишком поздно».
Наши принципы — никаких симпатий! Разве тебе было жаль кого-нибудь из тех, кто потом разорился частично по твоей милости?
Да, однажды такое было. Об этом знал только Евгений, он и помог ей свернуть дело так, что даже Эн-Вэ счел это просто рабочим провалом по вине обстоятельств. Это было только один раз. Но это было давно. И с тех пор никогда…
Она купила сигареты, потом отошла немного в сторону и достала телефон. Надя писала ей о Наташе и не раз, но кто поручится, что это действительно Наташа? Фотографий нет, паспорт… у нее у самой их несколько, как и у любого в «Пандоре». Ступив когда-то на скользкую лисью тропу, Вита с тех пор ежеминутно ждала от жизни подвоха
…ибо все тайное всегда становится явным… и всегда старалась все проверять. А что делать сейчас? Времени мало — ее «отпуск» никогда не растягивался больше, чем на две недели. Возиться, проверять… на все нужно время…