– Привет! Я сама только что вошла. Хотите что-нибудь выпить?
Мы отказались. Она провела нас в небольшую квартирку, где немалая часть мебели складывалась и уходила в потолок. В настоящий момент имелись диван и кофейный столик; прочее существовало в виде контуров на потолке. От вида за пейзажным окном кружилась голова. Уртиель жила у верхушки Иглы Линдстеттера, на триста этажей выше мужа.
Она была высокой и изящной. Черты ее лица для мужчины выглядели бы женственными. Для женщины же оно несло след мужественности. Высокая грудь – то ли из плоти, то ли из пластика – в любом случае была пересажена хирургически.
Закончив смешивать для себя изрядную порцию коктейля, Уртиель присоеди-нилась к нам на диване. Начались вопросы.
Представляет ли она, кто мог хотеть смерти Рэймонда Синклера?
– Не очень. А как он умер?
– Кто-то проломил ему череп кочергой, – пояснил Вальпредо.
Раз он решил не упоминать генератор, я тоже не буду.
– Как оригинально, – ее контральто приобрело едкий тон. – И, полагаю, его собственной кочергой. С его собственного каминного набора. Вам надо поискать приверженца традиций.
Она пристально разглядывала нас поверх края своего стакана. Веки ее больших глаз украшала полупостоянная татуировка в виде пары вьющихся флагов ООН.
– Но от этого будет мало толку, не так ли? Поищите, кто работал с ним над его последним проектом, что бы это собой ни представляло.
Это звучало так же, как слова Петерфи, подумал я. А Вальпредо спросил:
– А у него обязательно должен был быть соавтор?
– Вначале он обычно работает один. Но где-то по ходу дела он привлекает людей, чтобы разобраться, как сделать аппаратуру и изготовить ее. Он никогда не делал что-то вещественное сам. Все представляло собой лишь нечто в компьютерной памяти. Для воплощения этого был нужен кто-то еще. И он никогда не делил авторства.
Выходит, его гипотетический соавтор мог обнаружить, сколь мало будет оценена его работа, и тогда… Но Уртиель покачала головой.
– Я имею в виду какого-нибудь психа, а не реально обманутого человека. Синклер никогда не предлагал дележа в любой своей затее. Все происходящее он делал сразу же чертовски ясным. Когда я подготовила для него модель “Огнеподавителя”, я знала, на что иду. Все это было его. Он использовал мое умение, а не мои мозги. Я же всегда хотела сделать что-то оригинальное, что-то свое.
Имеет ли она представление, чему был посвящен последний проект Синклера?
– Мой муж будет знать. Ларри Экс, живет в этом же здании. Он все делал какие-то загадочные намеки, а когда я попросила рассказать подробнее, он изобразил этакую улыбку… – неожиданно она и сама усмехнулась. – Нетрудно сообразить, что я заинтересовалась. Но он не говорил больше.
Пора мне было брать инициативу, иначе некоторые вопросы так и останутся незаданными.
– Я сотрудник АРМ. Я собираюсь сообщить вам секретную информацию, – сказал я.
И изложил ей то, что мы знали о синклеровском генераторе. Вальпредо, кажется, смотрел на меня с неодобрением. А может, и нет.
– Нам известно, что поле может за несколько секунд повредить руку человека. И мы хотим выяснить, – продолжал я, – не бродит ли сейчас убийца с полуразрушенной кистью или рукой – или даже ногой…