А какие еще были знакомые женщины у Синклера?
Экс пожал плечами.
А с кем он общался по работе?
– О, господи, с бесконечным числом людей. Вы представляете вообще, как Рэй работал? – Экс не стал дожидаться нашего ответа. – В основном он использовал компьютерное моделирование. Любой эксперимент в области, которой он занимался, стоил бы миллионы, а то и больше. Но он очень здорово умел строить компьютерные аналоги экспериментов, которые говорили ему все, что он хотел узнать. Взять хотя бы… Вы наверняка слышали о молекулярной цепи Синклера.
Да уж. В Поясе мы использовали ее для буксировки: ничто не было столь легким и столь прочным. Эта нить была почти невидимо тонкой, но резала сталь.
– С реактивами он стал работать, только когда почти все закончил. Он рассказал мне, что четыре года занимался конструированием молекул в компьютере. Самой сложной проблемой были концы молекулярной цепочки. Наконец, он сообразил, что цепь начнет распадаться с концов в тот самый момент, как закончится ее синтез. Получив, наконец, желаемый результат, он подрядил промышленную химическую лабораторию, чтобы они ее изготовили. Вот к чему я веду, – продолжал Экс. – Когда он понимал, чего добивается, то нанимал других людей, чтобы сделать конкретную вещь. И эти люди должны были разбираться в том, что они делают. Он был знаком с лучшими физиками, химиками и специалистами по теории поля на всей Земле и в Поясе.
Как Полина? Как Бернат Петерфи?
– Да, Полина как-то сделала для него одну работу. Не думаю, чтобы она опять за это взялась. Она не хотела оставлять всю славу ему. Она предпочитает работать для себя, и я ее не обвиняю.
А кто еще, по его мнению, мог пожелать убить Рэймонда Синклера?
Экс пожал плечами.
– По-моему, это ваша задача. Рэй никогда не любил с кем-либо делиться. Может, кто-то из тех, с кем он работал, затаил на него обиду. А может, кто-то пытался похитить этот его последний проект. Скажу вам, я не очень представляю, что он пытался сделать, но если б это получилось, то представляло бы фантастическую ценность, и не только в денежном смысле.
Вальпредо что-то промычал, намекая, что он заканчивает с вопросами. Я поинтересовался:
– Вы не будете возражать, если я задам вопрос личного характера?
– Говорите.
– О вашей руке. Как вы ее потеряли?
– Я таким родился. Не из-за плохой наследственности, просто неудачная беременность и роды. Я появился с одной рукой и куриной косточкой вместо другой. К тому времени, когда я стал достаточно взрослым для трансплантации, я понял, что не желаю этого делать. Хотите, я прочитаю вам стандартную речь?
– Нет, благодарю. Но мне интересно, насколько хороша ваша искусственная рука. Сам я хожу с трансплантатом.
Экс внимательно изучил меня, видимо, в поисках признаков моральной деградации.
– Полагаю, вы из тех людей, которые продолжают голосовать за все новые и новые применения смертной казни за самые обычные проступки?
– Нет, я…
– В конце концов, если в банках органов кончатся преступники, вы окажетесь в затруднении. Вам придется жить со своими ошибками.
– Вовсе нет. Я один из тех, кому удалось заблокировать второй закон о замороженных и спасти эту группу людей от отправки в банки органов. И я зарабатываю себе на жизнь охотой на органлеггеров. Но у меня нет искусственной руки. Возможно, причина в моей щепетильности.