Аучинек был благодарен хотя бы за то, что его узнали.
— Я был учредителем, — сказал он. — Причем одним из лучших. У меня не было врагов. По крайней мере таких, о которых стоило бы говорить. А потом все это. Есть еще время, чтобы добраться до Иерусалима?
— Сейчас нет, — ответил Джерри.
— А до Лондона? До Уэст-энда?
Джерри не знал, что ответить.
Они медленно двинулись вслед за удалявшимися бенгальцами.
— Это мюзикл, — сказал Аучииек; он приободрился — на свой подобострастный манер. — Он будет длиться вечно, вы уж мне поверьте. Я надеялся возвратиться в Израиль. Вы знаете что-нибудь о политической обстановке? Я неделю провел в погребе.
— Ладно, — сказал Джерри, — кто-то же должен вам сказать. Значит, скажу я. Это был реальный сдвиг. Мир перевернулся с ног на голову. Сейчас порядок только устанавливается.
Аучинек просиял.
— Самое время для нового мюзикла. — Он был доволен собой. — Напомните, чтобы я не забыл угостить вас выпивкой. Для Бродвея это естественно.
— Именно это я и пытаюсь сказать, — кивнул Джерри.
Если бы я вначале приехала в Исфахан, а не в Тегеран, неизменно думала я, мое первое общее представление об Исламской Республике было бы совершенно иным. Иран, воплощенный в образах закутанных в хадоры женщин, предстал бы передо мной значительно более непроницаемым… Хадор, как объяснили мне женщины Исфахана, — это не просто облачение из черной материи, а исполненное значимости одеяние, с которым необходимо считаться.
Неудивительно, что губернатор-республиканец смутно представляет себе проблемы страхования здоровья детей. Предшественник Перри, Джордж У. Буш, безуспешно пытался противостоять расширению программы СНIР в законопроекте 1999 г., несмотря даже на то, что одно из обещаний, данных им в ходе предвыборной президентской кампании, звучало так: «Не оставить на обочине ни одного ребенка».
КАЖДУЮ СРЕДУ! НОЧЬ В АЗИИ! ЖЕНЩИНЫ С ОБНАЖЕННОЙ ГРУДЬЮ В БОРЬБЕ СУМО! АЗИАТСКОЕ ПИВО, СУШИ И ЭКЗОТИЧЕСКИЕ ПРОДУКТЫ!
ПОЛНОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ. БОРЬБА ЗА НЕФТЬ. Среда, 20-е февраля
— И как же ты назовешь это время?
Голос Таффи звучал отчужденно и раздраженно. В своем свободном зеленом костюме он походил на надменного норманнского аббата. Он вышел из тени синагоги на Принслет-стрит, скользнул в старинный шепчущий Дом гугенотов и закрыл за собой раздвигающиеся двери.
Джерри был в ярости:
— Ты представляешь себе, сколько нужно предпринять обходных маневров, чтобы добраться из Манчестера…
Патологоанатом министерства внутренних дел терпеть не мог технических подробностей. Он прошелестел мимо гостя и поднялся на хоры по прогнившим деревянным ступеням, освещая себе путь старым велосипедным фонариком. Скрип и потрескивание досок отзывались эхом — крики давно умерших людей, обнаженных теней, скрежет и стон распиливаемых костей.
— Боль, Господи. — Таффи очнулся. С привычно решительным видом он раскрыл чемоданчик, достал оттуда перчатки и натянул их. — Однажды патологоанатом…
Он — все, что осталось от министерства внутренних дел. Скоро он выйдет в отставку и уедет в Сент-Леонардс-он-Си; у него есть договор аренды небольшой местной кондитерской и табачной лавки. Его жена не одобряла идею открытия букинистического отдела и даже чего-то вроде библиотеки, где обычно пользуются спросом видеокассеты. Она уже отвергла разработанную им серьезную, в духе Морриса , схему налаживания доставки газет. Он как-то сказал Джерри: «Бывает, ее отталкивает моя ностальгия. Должен признаться, это не лучшая сторона моей натуры».