– Поверьте, – вырвалось у Репенина, – я сам этим возмущаюсь. Всякие мелочные придирки на окраинах – прямой ущерб нашей великодержавности.
Жандарм счёл долгом осторожно вмешаться:
– В инородческом вопросе приходится руководствоваться сложнейшими, будьте уверены, соображениями.
– По-моему, нисколько! – отрезал Репенин. – Все верноподданные равны перед престолом. Среди моих гусар есть и татары, и молдаване, и евреи. А в бою кровь прольём одинаково: за царя и отечество.
– Э, проше пана, едный есть спосуб сё сгадать, – перешёл от волнения помещик на родной язык и с пламенным подъёмом принялся доказывать необходимость для Польши полной венгерской автономии.
– А в этом мы резко расходимся, – перебил его Репенин. – Я, конечно, за великую и неделимую империю.
Вспыливший поляк волком на него глядел. Репенин добродушно протянул ему руку:
– Sans rancune, et a mardi.
У коляски стояла в темноте знакомая фигура красавца вахмистра.
– Ты ещё здесь, Трунов, – окликнул его Репенин. – Садись ко мне, я тебя подвезу.
Троешник шевельнул вожжами. Коренник рванулся и вынес коляску широкой рысью.
Плавно покачиваясь на глубоких брейтигамовских рессорах, Репенин начал понемногу разбираться в мыслях.
– Великая и неделимая Россия, – повторил он себе вслух. – Да, этим, кажется, всё сказано. А ты что скажешь, Трунов? – спросил он вахмистра.
Но тут же в мыслях замелькал опять образ обольстительной смуглой женщины с задорным смехом… В самом деле, почему бы нет?.. И всколыхнулось всё чаще набегавшее чувство острого раздражения против жены.
На вопрос, брошенный командиром, вахмистр ответить сразу не сумел. Он весь побагровел от натуги. Даже прокашлялся для прояснения мыслей. Наконец гудящим басом доложил решительно:
– Так точно, ваше сиятельство; остальное, надо думать, приложится.
Задумавшийся Репенин не разобрал, в чём дело.
«Правильно! – мысленно одобрил он уверенность вахмистра. – Всё равно: не эта, так другая…»
Коляска Репенина скрылась из виду. Жандарм взглянул на часы, заторопился и предложил Адашеву:
– Разрешите проводить вас на вокзал?
Рельсовые пути пришлось перебежать. Слева, саженях в десяти, надвигались огненные шары паровоза. Со стороны Эйдкунена подходил к Вержболову парижский норд-экспресс.
На платформу высыпали пассажиры. В поезде, как всегда, было много петербуржцев.