– Тысячу двести… – объявил хозяин с безразличной любезностью привычного крупного игрока.
На лицах остальных партнёров отражалось, наоборот, растущее волнение. Дамы и неиграющие мужчины с любопытством обступили банкомёта.
– Отличнейший коньяк, – посоветовал Репенин, подойдя к одиноко стоявшему Адашеву.
Тот насмешливо поморщился:
– Ты помнишь, как старик Драгомиров ответил угощавшему его батарейному командиру: «Ваше шампанское, полковник, овсом пахнет».
Он показал глазами на стол с дорогими винами, зернистой икрой и трюфельной индейкой, на белуджистанские ковры и красавицу в бриллиантах.
– Подумай только, Серёжа: всё это на четыре тысячи в год вместе с квартирными и наградными.
Репенин пожал плечами:
– Все они, брат, таковы…
Он беспечно посасывал толстую сигару и чувствовал себя безгранично благодушным и снисходительным. Не хотелось ни рассуждать, ни спорить.
Жандарм проигрывал как раз большую ставку с неизменно спокойной улыбкой.
– Посмотри, – кивнул на него Репенин. – В своём мышином царстве он прямо – король!
Адашев несколько удивился:
– Ты, Серёжа, такой строгий к самому себе…
– Мы с тобой – особая стать, – с гордой усмешкой перебил Репенин.
Хозяйка игриво поманила его пальчиком.
– Пополам со мной, граф, на счастье!
– Если прикажете.
Репенину она понравилась: всё было в ней так просто и понятно. Он подошёл к карточному столу. Неиграющие гости с интересом окружили их.
Адашев иронически поглядел ему вслед: Серёжа-то, Серёжа… кажется, пристраивается.)
Но стало чуть завидно: недалёкий, в сущности, малый, а вот почему-то сразу умеет, везде – как дома!..
Полчаса спустя Репенину доложили, что лошади поданы. Пришлось прервать оживлённый разговор с пожилым польским помещиком. Поляк, крупный местный землевладелец и коннозаводчик, уговаривал его купить годовичков для скаковой конюшни.