Он объезжал и тыловые города, посещал крепости: Осовец, Ровно, Брест, Белосток, Ивангород, Гродно, Люблин, Седлец…
Все те укрепления и места, которые потом были взяты врагом… Частью – по прямой измене среди немецких вождей русского народа, частью по недостатку снарядов…
Обходил Николай и лазареты, переполненные ранеными, измученными людьми. Давал им кресты, медали… Всё, как полагается по уставу и церемониалу.
Вот, например, разговор, отмеченный в «летописи» как особенно трогательный и значительный.
– Как ты был ранен? – спрашивает царь ефрейтора Василия Чекмарёва.
– Ручной гранатой, ваше величество!
– А вы разве близко так сошлись?
– Да вот, маленько подальше, как ваше величество стоите передо мною! – наивно ответил раненый, вероятно, удивлённый, что царственный вождь не знает, на каком расстоянии можно получить рану от разрыва ручной гранаты…
– А ты какой губернии?
– Костромской, ваше величество…
– А видел меня, когда я был в Костроме в 1913 году? – не утерпел, задал вопрос Николай.
Вот тяжелораненый, Кузнецов.
– Как ты себя чувствуешь?..
– Теперь легше стало! – ответил Кузнецов. И, видя, что царь не говорит о грозной войне, кипящей там, на фронте, не вспоминает о семье воина, оставшейся где-то в тёмной, задавленной деревенской глуши, сам добавил: – Поживём, опять пойдём сражаться с ерманцами. У нас там, в Расее, братья и отцы осталися…
Николай ничего не нашёлся сказать; одарил медалью Кузнецова, простого пастуха, «ласково посмотрел на раненого, улыбнулся ему и отошёл», как отмечено в «летописи»…
Вот другой, подпрапорщик Кочубей, раненный в боях при реке Сане.
– Большие бои были на Сане? – вдруг задаёт ему вопрос Николай, как будто не знает, что там творилось…
– Так точно, здоровые были бои! – по-солдатски отвечает Кочубей.
– Лезли? – звучит следующий вопрос Николая.
– Здорово лезли! – рапортует подпрапорщик.
– Желаю тебе скорее поправиться! – закончил свою «милостивую беседу» царь и отошёл…
В том же духе проходили и все остальные встречи с ранеными.