Мама помогла разобрать сложный папин почерк в рукописных письмах, старшая сестра пересняла и отреставрироваластарые фотографии, друзья написали воспоминания - искренно и честно, без прикрас - как и должно писать истинным друзьям. Спасибо им.
Автора вошедшего в историю Штирлица не назовешь баловнем судьбы. Сын "врага народа" ,в девятнадцать лет он оказался противопоставлен отлично отлаженной государственной машине уничтожениянаиболее здравомыслящих и отстаивал невиновность отца, писал жалобы органы, рискуя не только студенческим и комсомольским билетами, но и свободой. Мало кто поддержал его в тот момент. Среди немногих - институтскийтоварищ Евгений Максимович Примаков. Позднее, став писателем, отец никогда не использовал связи тестя -Сергея Владимировича Михалкова. Работой - колоссальной, каждодневной, без жалости к себе -добился читательского признания.
Один персонаж отца говорит: "Каждый человек - это верх чуда, и нет ничего чудовищнее определениячеловеку "простой"". Это справедливое утверждение как нельзя лучше подходит к самому писателю.
Он был необычен, многогранен, сложен, порой противоречив, но в определенных вопросах неизменен.Неизменной была его любовь к работе, к нам, дочерям, к России, без и вне которой он себя не мыслил.
Отец часто выезжал в горячие точки: работал военкором "Правды" во Вьетнаме, летал на СеверныйПолюс, в Афганистан, Никарагуа, был собкором "Литературной газеты" в Германии, собирал материалыдля романов "Экспания" (продолжение Штирлица) в Латинской Америке, участвовал в международныхконгрессах писателей, одним словом объездил весь свет.
Из всех странствий спешил домой слиберальными идеями и творческими задумками. Даже в самые мрачные времена застоя не возниклау него идея "выбрать свободу" - он столь остро ощущал свою принадлежность России, что думать о своем благополучии вне ее не хотел.
Видя недостатки и проблемы строя желал кардинальных перемен, но считал, что изменения должны быть серьезно продуманы, проводиться в интересах самых широких слоевнаселения и в рамках закона и логики, а не стихийно.
Он не был членом партии, но верил в возможностьсоциализма европейской модели - с частной собственностью, свободой предпринимательства, открытымиграницами, конвертируемым рублем и сохранением в руках государства недр - всего лишь.
Увы, большинство было настроено менее романтично и отцу это стало ясно.
Накануне "смутных времен",не побоюсь сказать голодной зимой 1989 года, в откровенном разговоре с дочерью Дарьей - художницей,он признался: "Грядет хаос, если вы с мужем решите поработать некоторое время за границей - я пойму."
"А как же ты, папа?!" - спросила она. "Я останусь до конца. Создатель Штирлица уехать из России не имеет права".
Эта преданность Родине и чувство личной ответственности за миллионы поверивших ему читателей предопределяливсе его поступки.
Фразу одного из отцовских литературных героев - писателя Никандрова из "Бриллиантов для диктатуры пролетариата": "я мою землю, кто бы ею не правил, люблю" можно считать и его жизненным кредо.
Легко было критиковать в те времена драконовские советские порядки из - за кордона, значительно сложнее -писать, оставаясь в стране за железным занавесом. Юлиан Семенов выбрал последнее и, если сейчас молодыероссияне (как и их родители когда - то) с интересом читают его книги и смотрят фильмы по его произведениям, значит все он в своей писательской жизни сделал правильно.
"Нельзя быть Иванами, непомнящими родства" - часто повторял отец, считавший святым долгом каждого живущегохранить память об ушедших, а в письме к замечательному русскому танцору Лифарю сказал: "Жизнь человека -это память по нем".
Если писателя Семенова знают миллионы, то Семенова человека - помнят все меньшеи меньше. И горько это, ибо человеком он был редкостным. Надеюсь, что благодаря этому сборнику читателисмогут убедиться в этом сами.
Ольга Семёнова
К Оглавлению
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Юлиан Семенов о себе, о работе, о Штирлице
У каждого человека есть альтернатива: либосмириться и бездействовать, либо пытатьсясделать хоть что-нибудь.
Пусть не хватит сил,но попытка подняться похвальна.