Не испытывая ни малейшего страха, сыщики смело шли по улицам этого квартала. Наружность их как нельзя лучше гармонировала с обитателями этого места.
Через некоторое время братья распрощались, и каждый пошел своей дорогой.
Было поздно. На соседней колокольне пробило два часа.
Свет коптящей лампы привлек внимание Джона. Подойдя ближе, сыщик заметил жалкое изображение крокодила. Вывески почти не было. Буквы были настолько сильно стерты от времени, что стоило большого труда их разобрать. Это был кабачок «Крокодил».
Сыщику было знакомо это учреждение. Он когда-то бывал уже здесь.
Недолго думая, он открыл дверь и вошел. Пахнуло дымом, водкой и спертым воздухом.
Народу было много. Все столики были заняты.
Человек, не привыкший к подобному обществу, отшатнулся бы в сторону. Так было здесь скверно, грязно, душно…
Не было ни одного лица, которое не носило бы отпечатка порока. Не было ни одного, кто бы не был знаком с тюрьмой.
Все присутствующие обратили на него внимание.
Джон спокойно подошел к столику, за которым сидело двое бродяг.
— Позволите? — спросил он их.
Те кивнули утвердительно головой.
Говор смолк.
Прошло уже минуть десять, как сыщик находился в кабачке.
Прерванный разговор возобновился с новой силой.
Через несколько минут дверь отворилась и вошел новый посетитель. На нем был синий костюм. Незнакомец выгля дел в нем как-то особенно смешно. Костюм был ему слишком широк. Лицо его было гладко выбрито; он носил синие очки. Его правая щека была залеплена пластырем, руки были завязаны тряпкой. Волосы были коротко острижены.
При виде его Джон Вильсон чуть не вскрикнул от радости.
Это был не кто иной, как Том Одель.
Оборванец подошел к столику, за которым сидел Джон Вильсон.
Сыщик, делая вид, что он не смотрит, пристально взглянул на бродягу, сидевшего рядом с ним. — Кто ты такой?.. — спросил вдруг бродяга.
Вильсон вызывающе посмотрел на него и ответил: