«Да откуда я знаю. Все.»
«У тебя опять потечет из пальца, если будешь держать руку вниз,» — сказала Джинни.
Он услышал ее. Поставил левую ногу на подоконник и пристроил больную руку горизонтально на бедре. Он все смотрел вниз на улицу. «Ничего, скоро все отправятся на чертову призывную комиссию, — сказал он. — Мы будем воевать с эскимосами на этот раз. Знаешь об этом?»
«С кем?» — спросила Джинни.
«С эскимосами… Да разуй же ты уши, наконец».
«Почему с эскимосами?»
«Откуда я знаю, почему. Черт побери, откуда я знаю почему? На этот раз пойдут только старики. Ребята под шестьдесят. Никого другого не пустят, только тех, кому под шестьдесят. Надо только подсократить им рабочий день и все… Круто.»
«Тебе‑то точно не надо будет идти», — сказала Джинни, всего лишь рассуждая логически, но еще не окончила фразы, а уже пожалла о сказанном.
«Я знаю», — отозвался он быстро и снял ногу с подоконника. Он чуть–чуть приподнял окно, щелчком выкинул сигарету на улицу. Потом отвернулся, закрыл окно. — «Слушай. Я тебя прошу. Когда придет этот парень, скажешь ему, что я выйду через пару секунд? Только побреюсь и что там еще. О. К.?»
Джинни кивнула.
«Хочешь я там потороплю Селену? Она хоть знает, что ты здесь?»
«Чего бы ей не знать, — сказала Джинни. — Я не спешу. Спасибо».
Брат Селены кивнул. Затем бросил последний долгий взгляд на свой больной палец, как будто оценивая, в состоянии ли он совершить переход до своей комнаты.
«Почему ты его пластырем не заклеишь? У тебя пластыря нет, что ли?»
«Не–е, — сказал он. — Ладно, расслабься». Он побрел вон из комнаты.
Через несколько секунд вернулся, неся половину сэндвича.
«На вот, съешь, — сказал он. — Вкусный».
«Я действительно совсем…»
«Да бери уже, что ты в самом деле. Без подвоха, не отравленный».
Джинни взяла у него половинку сэндвича. «Ну, большое спасибо», — сказала она.
«С цыпленком, — сказал он, возвышаясь над ней, наблюдая. — Купил вчера вечером в чертовом отделе деликатесов».
«На вид отличный».