Пятиметровый бредень с ячейкой в три пальца связали просто и непринуждённо, завязывая узелки в местах, где бечёвки пересекались. Тут Лерка командовала, а остальные молча протягивали длинные концы сквозь петли. В качестве палок использовали связки тростин, и с первого же захода добыли пару крупных рыбин, не проскочивших через широкие промежутки между шнурами. Сложили улов в затвердевший после склеивания сосуд, почистив, выпотрошив и отрезав хвосты и головы, долили водички, и Васька своим подсохшим глиняно-ракушечным рефлектором сконцентрировал на его донышке лучи жаркого послеполуденного солнца.
Рыба варится быстро, так что поели, хлебнули юшки и принялись резать камыш. Стебли связывали в длинные колбасы, которые составили дугами, скрепив между собой. Шалаш получился тесный, зато охапка высохшей за день травы под боком — это просто божественно.
Когда забирались и устраивались, девчата даже не хихикали со значением, что днём отмечалось неоднократно. С Васькиной стороны оказалась Лерка, которая вовсе не отбрыкивалась, когда он её обнял. Впрочем, под объятие угодила и Маха, что тоже никакого протеста не вызвало. Тут реально тесно. И убегались все до потери пульса. Не сон у них нынче, а провал в небытие.
Проснулся на голом песке. Ясная лунная ночь. Девчата сидят кружком, смотрят. Отсутствие одежды уже воспринимается без истерики, как часть условия задачи. А задача-то уже другая.
Встал, осмотрелся. Замечательно. Они в пустыне. То есть, никаких признаков растительности вокруг нет. Песок. Мягонький такой, шелковистый прямо. Сухой и сыпучий. Его волнистая, видимо созданная ветром поверхность, уходит за горизонт. Нога будет проваливаться на каждом шагу по щиколотку. Ну, может и не по щиколотку, но заметно. Опять же тут отнюдь не плоско. Холмики и низинки, кажется, зовутся такие природные образования барханами. Невысокие, по пояс где-то, но зато их много.
Эту волнистую равнину перечёркивает длинная сплошная стена каменной кручи. Она прямо за спиной в полусотне метров. Окончания её не видны — массив простирается до бесконечности хоть вправо, хоть влево. Высота над песками, на глаз, метров двадцать. В ярком свете луны видны осыпи и расщелины, во множестве образовавшиеся под действием смены температур и, возможно, ветра. Царство камня и песка. Песка и камня. Помрачнел. А днём тут будет ад. Солнце в этих местах явно очень хорошо сушит всё, что не спрятано в тени. Неуютно тут как-то.
— Вы, девочки, на стенку эту ещё не лазили? — задумчиво спросил Васька, сразу переходя к делу. Надо торопиться.
— Нет. Боялись тебя одного оставлять в беспомощном положении, — Маха, конечно, кто же ещё? Пытается шутить, но, как-то испуганно.
— А сами, стало быть, этим самым положением пользовались и всё самое интересное рассматривали! — хмыкнул Васька, радуясь, что в темноте не видно, как запылали уши.
— Плохо, однако, видно, — съехидничала Зулька, поддерживая трёп. А с виду — тихоня. — При свете всё значительно интересней.
— Да уж, как говорится, рад бы помочь, но когда взойдет солнце, то интересно станет совсем другое, — Васька снова осмотрелся. Ни свёрнутого в скатку тента, ни канистры с водой, ни ящика с инструментом им не оставили. Перевёл взгляд на стену и ещё раз изучил её. — Посидите ещё чуток, я прогуляюсь маленько.
— Не ходи только далеко, — взволнованно попросила Лерка.
Васька чуть снисходительно улыбнулся: что, боится остаться без него? Или за него? Интересный штрих, учитывая его к ней симпатию.
Отошел на пару сотен шагов, удаляясь от стены, обернулся. Такое впечатление, что вправо идёт понижение кручи. Проверил ощущение, вытянув палец и прикинув по его длине, «накрывающей» профиль стены — точно, имеет место уменьшение вертикального размера. Теперь сообразить бы, что это на самом деле — объективное явление или кажущееся, из-за того, что в ту сторону повышается песчаная поверхность. Долго соображал, как оно на самом деле. И так крутился, и эдак, по всему выходило, что, скорее всего, сама стена, имеющая при взгляде издали прямую верхнюю кромку, горизонтальна, а вот барханистая, песчаная равнина понижается влево. Но уверенности нет, одни ощущения.
Вернулся к спутницам:
— Будем лезть на гору.
Молча встали и пошли. Вскоре под ногами начали встречаться камни, а потом уже стало не найти места, куда ступить, кроме как на них. Много острых кромок — сколов, так что шли осторожно, держась за руки, чтобы поддержать друг друга в случае чего. Ноги-то босые, пораниться — нечего делать. Осыпь под их ногами вниз не поехала, то есть успела слежаться. Вскарабкались без особых трудов. Осыпи, что заполняют расщелины — достаточно удобны для подъёма, даже не слишком крутые. А тут, наверху — ничего особенного. Ровно и плотно. Песочек и пыль под действием ветра всё сгладили. И очень плоско. Твёрдая каменистая равнина, приподнявшаяся над песками на пару десятков метров. Кажется, геологи называют это горстом, только тут он уж очень большой.
— В общем, так, — чуть задумчиво начал парень, — здесь нам не то, что долго не протянуть, а вообще провизией не разжиться. Но, говорят, что в пустынях встречаются оазисы. И есть у меня подозрение, что располагаться они должны в низких местах. Так вот, пески, как мне кажется, понижаются вон в том направлении, — Васька показал.
Девчата посмотрели и так, и сяк, но ничего внятного не сообразили — барханы всё путают. Да и не так велик уклон, чтобы его оценивать на глаз, тем более, ночью.
— Говорят, человек может пробежать километров сорок-пятьдесят, пока не упадёт, — улыбнулся Васька. — Присоединяйтесь.
Девчонки с ужасом переглянулись, но побежали: а что делать-то? Не на месте же стоять!
По ровной плотной поверхности даже босиком ступать комфортно. Молчали, дышали и переставляли ноги. Когда кто-то уставал и переходил на шаг, замедлялись и остальные. Но началось это нескоро, сначала они отмахали несколько километров.