Хасан очень гордился своим прозвищем. Проснувшись поутру, он расправлял грудь и, поигрывая мускулами, спрашивал мать:
— Есть ли кто храбрей меня? И мать гордо отвечала:
— Нет, сынок.
Однажды бездетный сосед-завистник дал ей такой совет:
— Смотри, как бы твой сын не зазнался! Вот спросит тебя Хасан, есть ли кто храбрей его, а ты отвечай: «Потомства Евы не перечесть, а мир богат чудесами, сын мой».
Женщина послушалась соседова совета и наутро, когда Хасан задал ей привычный вопрос, ответила:
— Потомства Евы не перечесть, а мир богат чудесами, сын мой.
— Иначе говоря, ты больше не считаешь, что я — храбрей всех на свете, мать, — опечалился Хасан. — Ну, что ж, я поеду странствовать по свету, и, если сыщется человек храбрей меня, никогда больше не вернусь домой.
Напрасно мать отговаривала сына от безрассудной затеи. Хасан был непоколебим. Он прицепил к поясу меч, наполнил переметные сумы провизией, распрощался с матерью и сел на коня. Он твердо решил удостовериться, есть ли на свете человек храбрей его.
Ехал он, ехал, и привела его как-то дорога к небольшому оазису посреди пустыни. Зоркий глаз его издалека приметил двух всадников. Один был верхом на льве, второй — на тигре. Ага, насторожился Хасан, эти двое наверняка храбрее меня; один разъезжает верхом на льве, другой — на тигре, а я всего лишь на коне.
Поразмыслив, Хасан решил поближе познакомиться с бесстрашными всадниками. Он спешился, подошел к ним, ведя коня на поводу, и приветствовал их по обычаю:
— Ас-салям алейкум!
— Алейкум ас-салям! — ответили храбрецы, спешились и пошли навстречу Хасану. Они предложили ему отдохнуть и дождаться, пока спадет дневная жара. Хасан принял их приглашение, и все трое дружелюбно беседовали в тени финиковой пальмы.
Когда солнце стало садиться в пески, Хасан подумал: пора трогаться в путь. Оставаться на ночлег ему не хотелось.
Он спросил двоих других странников, собираются ли они в дорогу.
— Нет, — отвечали те. — Мы поживем здесь еще несколько дней, будем по очереди охотиться и печь хлеб. Может, и ты останешься?
Хасану не терпелось проверить, кто из них храбрее, и он с радостью согласился. На следующий день ему выпало охотиться, оседлавшему тигра — собирать хворост, а оседлавшему льва — печь хлеб. Но вечером, когда вернулся с охоты Хасан, а вслед за ним пришел с хворостом оседлавший тигра, отведать хлеба им не довелось.
— Почему же ты не испек нам хлеба? — спросил Хасан оседлавшего льва.
— Я испек хлеб, — отвечал тот. — Он был еще теплый, но вдруг явился голодный старик и выпросил его у меня.
— Сострадание всегда похвально, — одобрительно сказал Хасан.
Оседлавший тигра промолчал.
На второй день спутники снова послали Хасана на охоту. Оседлавший льва отправился за хворостом, а оседлавший тигра остался печь хлеб. Но когда вечером собрались все вместе, хлеба снова не было.