Каждый день в одно и то же время возле гостеприимных домов на Мигель Стрит появлялись трое нищих. Около десяти часов проходил индус в дхоти и белой куртке, и мы насыпали ему банку риса в заплечный мешок. В двенадцать приходила старуха, дымя глиняной трубкой, и получала один цент. В два мальчик приводил слепого, и тот уносил пенни.
Изредка забредал какой-нибудь попрошайка. Один раз зашел человек и сказал, что хочет есть. Мы накормили его. Потом сказал, что хочет курить, и не уходил, пока ему не поднесли спичку. Больше он не показывался.
Но самый странный посетитель появился однажды после обеда, часа в четыре. Я уже вернулся из школы и успел переодеться. Он спросил:
— Сынок, можно зайти к вам во двор?
Роста он был невысокого и одет аккуратно. На нем была шляпа, белая рубашка и черные брюки. Я спросил:
— А что вы хотите?
Он ответил:
— Хочу посмотреть ваших пчел.
У нас во дворе росли четыре карликовые пальмы гру-гру, а на них лепились тучи незваных пчел.
Я взбежал по лестнице и крикнул:
— Ма, там какой-то дядя. Говорит, что хочет посмотреть пчел.
Мать вышла, глянула на него и спросила неприветливо:
— Что вы хотите?
— Хочу посмотреть ваших пчел.
Он так правильно говорил по-английски, что это звучало даже неестественно, и я видел, как мама встревожилась. Она сказала мне:
— Оставайся здесь и присмотри за ним, пока он будет глазеть на пчел.
— Спасибо, мадам, — сказал он. — Вы сделали доброе дело.
Он говорил очень медленно и очень правильно, будто каждое слово стоило денег.
Мы с ним смотрели на пчел примерно час, сидя на корточках возле пальм. Он сказал:
— Мне нравится смотреть на пчел. А тебе, сынок, нравится смотреть на пчел?
— Мне некогда, — ответил я.
Он грустно покачал головой и сказал: