Он вспомнил, как они еще в самом начале свободного программирования разглядывали в зоопарке диких зверей, и Митрошка озабоченно спрашивал:
— А пять лап у медведя бывает? А почему? Это же незаконченная симметрия. Для полной симметрии надо шесть конечностей: пять лап и голова.
— А хвост? — возражал Званцев.
— Ну, какой у него хвост? — не соглашался Митрошка. — Шесть сантиметров — это разве можно назвать конечностью?
А теперь вместо Митрошки в ангаре стоял железный придурок, с которым и поговорить не о чем. Утром Званцев встал мрачнее тучи.
— Званцев, — спросил Дом. — Митрошка не приехал?
— Нет больше Митрошки, — с трудом выдавил человек. — Есть техноморф серии ТМ порядковый номер 3628. Угробили нашего Митрошку на заводе.
— Не понял? — встревожился Дом. — Его что, на переплав пустили?
— Память ему стерли, — в сердцах вскричал Званцев. — Память, понимаешь? Превратили в железный чурбачок с энциклопедическими познаниями.
— И где он сейчас? — спокойно поинтересовался Дом.
— Где-где, — начал раздражаться Званцев. — В ангаре стоит!
— Схожу посмотрю, — сказал Дом, но никуда не пошел, а просто бросил из себя тоненький световод, и тот белесым червяком, извиваясь, пополз, вытягиваясь в сторону ангара.
— А чего ты так психуешь, Званцев? — удивился Дом. — Переживаешь, будто что-то очень нужное потерял.
— Может, и потерял, — угрюмо отозвался человек.
— Настырный он был, — напомнил Дом. — Сколько он тебя донимал?
— Да, — просиял улыбкой Званцев. — Сколько он меня донимал!
— А уж спорил — по каждому поводу.
— И без повода, — улыбаясь воспоминаниям, уточнил человек.
— И все равно ты печалишься по нему? — удивился Дом.
— Не то слово, Дом, не то слово, — согласился Званцев.
— Да не переживай ты, — Дом на секунду замолчал. — Все будет нормально.
— Ты думаешь? — не поверил Званцев.
— Человек предполагает, а робот располагает, — непонятно сказал Дом.
Из ангара медленно выплыл ТМ 3628, оглядывая мир огромными фасеточными глазами. Заметив человека, робот закричал:
— Званцев, а где цветы? Вообще-то я к ним равнодушен, но этикет встречи требует обязательных цветов. Мог бы хотя бы одуванчиков у дороги собрать.
— Митрошка! — выдохнул Званцев.
— А ты думал! — довольно сказал Дом. — Мы, еще только когда повестка на модернизацию пришла, подумали, что найдутся идиоты, которые в мозгах захотят полазить. Думаешь, зачем я у тебя блоки дополнительной памяти требовал? Мне и своей хватает. Митрошку хотел сохранить. Это у вас, людей, все по-другому, а у нас первичную запись на новую наложил и привет от старых друзей и товарищей. Думаешь, на фига я световод выбрасывал? Для перезаписи. Званцев, ты доволен?
Прежде чем человек ответил, из дома выскочила Алена и повисла на одном из верхних манипуляторов робота.
— Митрошка, ты вернулся! Теперь с тобой все нормально? — И, повернув к мужу смущенное зардевшееся лицо, потребовала: — Званцев, отвернись. Я Митрошку поцеловать хочу!
— Выдумаешь тоже — робота целовать! — сказал Званцев, послушно отворачиваясь.
Хорошо, что люди и роботы не умеют читать мысли, иначе бы Званцев сильнее жены покраснел. Такое облегчение и счастье он испытывал в этот момент, вам никогда его не понять. Впрочем, вполне может быть, что в этом случае я ошибаюсь.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
От клипера, чье серебристое стремительное тело распласталось на сером пространстве посадочной полосы, к зданию космопорта медленно двигалась платформа. Издалека было трудно разобрать и даже посчитать фигурки на ней, но Званцеву казалось, что он узнает Митрошку. Дома не было видно, и это пугало, но Званцев успокаивал себя тем, что Дом — техноморф особенный и на платформе ему делать было просто нечего.