Но настоящим откровением для него стало зельеварение.
Драматическую профессорскую речь Гарри благополучно пропустил мимо ушей, рисуя вместо этого на своем пергаменте тетку с сиськами, размер которых противоречил всем законам анатомии.
— Поттер! — сказал Снейп внезапно. — Что будет, если я смешаю толченый корень асфоделя с настоем полыни?
— Без понятия, — ответил Гарри и принялся ковырять в носу.
— Вы должны обращаться ко мне «сэр», или «профессор», — возмутился Снейп, — и вытащите палец из носа, вы что, нашли там серебряный рудник?
— Есть, сэрррр, — вытянулся в струнку Поттер, вытаращив на него глаза. — И это мой нос, я делаю с ним, что хочу.
— Пока вы с вашим носом находитесь в моем кабинете, извольте соблюдать правила приличия, — зашипел Снейп, теряя терпение. Затем, осознав, видимо, всю абсурдность происходящего, все же решил сменить тему.
— Ну что ж, попробуем еще раз. Поттер, если я попрошу вас принести мне безоар, где вы станете его искать?
— Не знаю, сэр, — беззаботно ответил Гарри. — Кстати, профессор, а это правда, что лучшее мыло получается из человеческого жира?
Снейп поперхнулся очередной язвительной репликой.
— Поттер, вы в своем уме? — поинтересовался он. — Еще один глупый вопрос, и я сварю мыло из вас. Минус пять баллов с Гриффиндора.
Гарри пожал плечами, всякие там баллы и прочая дребедень его не интересовали, но зато в голове его зрел очередной вопрос — существует ли волшебный напалм или его аналог? Судя по всему, спрашивать у этого странного препода было бессмысленно, и Гарри решил его лишний раз не трогать, пока тот вроде бы оставил в покое его. Практическая часть также не вызвала у него энтузиазма, но пока он предавался размышлениям о том, как превратить зелье, излечивающее от нарывов, в зелье, эти нарывы вызывающее, раздалось громкое шипение и класс наполнился едким зеленым дымом.
Взгромоздившись на парту вслед за всеми, Гарри с высоты рассматривал класс взором полководца, оглядывающего будущее поле битвы. От его внимания не ускользнули ни то, что металлический, между прочим, котел, расплавился до состояния бесформенного куска металла, ни черные пятна, которые оно выжигало на деревянной поверхности парты, ни жуткого вида фурункулы, покрывавшие все открытые участки кожи невольного виновника сего безобразия.
Когда беднягу Невилла увели в больничное крыло, Гарри сел на свое место, задумчиво косясь на опустевшую парту. То, что этот на первый взгляд ничем не примечательный парень сумел с такой легкостью сделать то, до чего не додумался он сам, вызывало у него некоторую зависть, но еще он подумал, что Лонгботтома можно иметь в виду как потенциальное оружие массового поражения — при условии, конечно, что его сегодняшний феерический успех не был случайным.
А еще он подумал, что зельеварение ему начинает нравиться, аккуратно записал профессорскую реплику насчет того, что наблюдавшийся эффект вызывается несвоевременным добавлением игл дикобраза — и улыбнулся, мечтательно глядя в пространство.
Увидев эту улыбку, профессор Снейп содрогнулся.
Во время планового визита к Хагриду, где-то между поеданием железобетонных кексов и светской беседой, Гарри попросил мышеловку.
— Зачем это тебе? — удивился лесник.
— Хочу поймать мышь, — ответил Гарри. — Люблю мышей, знаете ли. У Рона вот есть крыса, я тоже хочу.
Гарри умолчал о том, для чего ему нужны были мыши, как и о том, что во время прошлого урока трансфигурации он попытался превратить в мышь жестяную кружку (которую по плану урока он, вообще-то, должен был трансфигурировать в фарфоровое блюдце), используя для этого формулу, подсмотренную в учебнике одного третьекурсника. Мышь получилась несколько более железной, чем того хотелось бы Гарри, кроме того, она была размером с крупного поросенка и являлась счастливой обладательницей двух рядов острых зубов, похожих на крокодильи. Отсиживаясь на парте, пока мышь подскакивала на месте и, громко лязгая зубами, пыталась ухватить своего создателя за край мантии, Гарри подумал, что не все проблемы нужно решать с помощью магии. Иногда самый очевидный путь является самым надежным.
— Мыши! — ныл Гарри в тот же вечер, слоняясь по гриффиндорской гостиной. — Мыши!
Сидевшая на диване Лаванда Браун взвизгнула и на всякий случай поджала под себя ноги.