— Пошли домой. Я настроена посмотреть «Пока ты спал».
— Хм, опять? — стонет Шарлотта.
— Да! Он мой любимый.
Я встаю на шатающиеся ноги и машу на прощание синеволосой девушке. Она настолько поглощена разговором, что даже не замечает, что мы уходим, пока колокольчик на шее коровы на двери не звенит.
— Возвращайтесь поскорее! — она кричит это каждый раз, когда уходит клиент.
Ветер на улице приносит намёк неопределённости, — запах, всегда связанный с невозможностью.
— Ну, хорошо, — смягчается Шарлотта, перешагивая кучу упавших листьев. — Мы можем посмотреть «Пока ты спал». Но тогда как мы сможем посмотреть «Касабланку»?
— Мм, опять? — я дразню её. Она толкает меня локтём, и мы смеёмся. — Ты этого не знаешь, Шар. Возможно, Джек сейчас с нами.
Шарлотта приподнимает красную бровь и задумчиво улыбается.
— Возможно.
Мы идём назад домой. Я опираюсь на Шарлотту и хочу, чтобы эта ночь — и наша дружба — длилась вечно. Но меня устраивает жить одним моментом. Прожив шесть сотен лет, я, наконец, знаю, что лучше. Время не обмануть, никак. Всё — даже я — и однажды даже Шарлотта — должно закончиться.
Моя вечеринка была назначена на следующее утро, потому я просыпаюсь в пустом доме. Я плохо спала и как бы ни ворочалась — удобней не стало. Холодно-серое постельное бельё в идеале сочеталось с моей болезненно-бледной кожей, впрочем, и с выступающими под неправильным углом костями.
Я набрасываю мой белый махровый халат и иду через квартиру. Она построена в дизайне модерн, в нейтральных тонах, и я в совершенстве вписываюсь в интерьер. В кухне я нахожу наполненный кофейник. Рядом — моя кружка, около неё стоит ваза с единственным пурпурным цветком — Утренней красавицей. Самое броское красками пятно во всей квартире. Свёрнутая записка подложена под блестящую серебром чайную ложку, резко схватив её, я читаю мелкий шрифт Шарлотты:
Доброе утро, С, я ушла с Амелией. Мальчики в клубе. Давай позже подготовимся вместе к вечеринке?
Шар.
Я наливаю себе кофе и делаю глоток, мысленно благодарю за тепло, проносящееся сквозь тело. Встаю перед зеркалом в нашей совместной с Киром ванной и, позволив одежде соскользнуть, без каких либо эмоций рассматриваю своё тело. Я слишком худая: рёбра торчат из боков, ключица отбрасывает мрачную тень на шею. Я выгляжу больной. Слабой. И всё же искривляю растрескавшиеся губы в улыбке. Если умирать, то отважно, — самый человечный поступок, совершённый мной за все шесть веков.
После душа я, надев свои любимые выцветшие зелёные брюки и расплывчатого цвета худи, бреду в библиотеку Кира. Она закрыта — никто не может войти туда без его разрешения, — но я знаю, где он прячет ключ.
Библиотека — это единственная неутончённая и несовременная комната в нашем доме. От пола до потолка тянутся книжные полки, охватывающие содержанием всё: от ручных коптских переплётов до древних кожаных томов. Восточный ковёр в красных и бирюзовых тонах, лежащий на полу, — подарок из годовалой поездки в Иран. Комната пропахла ароматом старой бумаги, смешанным со слабым запахом мыла Кира, с нотками ветивера и кедра.
Это его коллекция, его столетние записи, и как бы Кир ни ценил человеческий прогресс и технологии, ничто не может заменить эти вечные и выдерживающие любые испытания тома. Они имеют почти магическую власть над Киром, и именно поэтому вход сюда запрещён. Мы берём всю библиотеку с собой при каждом переезде в другой город. Меня передёргивает от воспоминаний о неприятностях, которые вызвал этот багаж из Барбадоса в Нью-Амстердам. Как минимум один человек умер из-за этих книг.
Я пробегаю пальцами по корешкам, останавливаясь на нужном, и вытягиваю с полки тоненькую книгу. Она закрыта на замок на манер дневника. Не нужно читать — мне уже известно, что внутри: формула для создания эликсира. Кир — сын алхимика — узнал способ приготовления эликсира, развязывающего серебряную цепочку связи тела и души. Он носит флакон на цепочке на шее, не снимая. Только пара капель превращает смертного в одного из нас: в Воплощённого, душа которого отвязана от конкретного тела, живущего вечным похитителем чужих жизней. Мы нуждаемся в эликсире лишь однажды — во время изменения.
Возможно, в настоящее время Кир знает формулу наизусть, но есть шанс, надежда, что он её забудет: последнее изменение в Воплощённого было более ста лет назад. Этот шанс — всё, что мне нужно.
Я сажусь за его стол и вытаскиваю кремовый лист из канцтоваров.