простертую перед нами холодную пустоту – в ледяную пустыню, которой не видно ни конца, ни
края. Сколько ни старайся вглядеться вдаль ослепленными солнцем и снегом глазами, – взгляду
2
доступно только тусклое свечение. Среди него меркнет сияние Хантэрхайма – северной твердыни и
девяти крепостей, хранящих границы территорий “охотничьего царства”. Громадный город
вздымает высотные строения от стылого снег до черного космоса, от мерзлого камня до звезд. И с
закатом, и с рассветом над городом восходит ввысь зарево света, разлетаясь над ледяной пустыней
лучами, словно наша северная крепость – солнце всей нашей планеты, звезда всего нашего
пространства – нечто великое, вечное и несокрушимое. Только хилое мерцание скрывает мощное
сияние крепости солдат системы. За ним меркнет все вокруг – и высокие западные скалы,
засвеченные звездами и замерзшие в высокомерном молчании маяками, и могучая восточная гряда,
затянутая туманной мглой и тишиной, и зубчатый хребет, рокочущий грозами и разящая молниями,
всегда мечущимся возле его мрачных изъеденных ветрами и изглоданных драконами вершин. За
ним исчезает все – и светлая равнина, располосованная тонкими и темными расщелинами, и
коррозийная корка крепкого наста. Не различимы и клыкастые льдины, стоящие вдоль черных
пропастей сплошным частоколом, как воины стоят сомкнутым строем, или – одиночно, как стоят
часовые. Не заметны и их хрупкие льдистые острия, отсвечивающие каленой сталью, как копья,
или жестким железом, как колья. Сколько ни смотри во все стороны – на горизонте нет ни света, ни
тени… кругом только глетчеры и иглистый снег – осколки льда. Но мне известно, что скингеры
никогда не видят пустоты в замерзшей пустыне, как я. Они оповещают меня, что чуют опасность, –
чье-то зло, чей-то страх – чуют что-то, что еще незримо и незаметно мне… Я резким окриком и
щелчком хлыста остановил упряжку… Дал тягу, тормозя и крылатые “сани”… Всмотрелся в