Господа, генералы! Я выслушал вас, и я целом удовлетворен уровнем планирования операций в масштабах групп армий. Сегодня я утвердил директиву «Уран». ВВС переводятся в состояние максимальной готовности с нуля часов 17 мая. Полностью прекращены все полеты над территорией СССР, исключая Закавказье и действия ночной авиации. Ночным истребителям и ночным разведчикам бомбардировочных эскадрилий предписывается перейти на уплотненный график тренировочных полетов.
Я предполагаю начать боевые действия 21 мая 1941. Сигнал «Безоблачное небо» будет передан в 5.00 20 мая. Окончательное решение о начале операции будет принято 19 мая в Берлине. Вы свободны.
“Распоряжение главнокомандующего вооруженными силами о назначении срока начала наступления на Советский Союз
Главное командование вооруженных сил.
Генеральный штаб вооруженных сил.
Оперативный отдел.
1 отделение.
16.05.1941 г.
Совершенно секретно.
Только для командования.
На основе предложений, представленных командующими Группами армий и командующими родами войск, Верховное Главнокомандование вооруженных сил назначило для приготовления к военным действиям следующие сроки:
1. Днем «М» операции «Уран» считать 21 мая.
2. Днем «Д» операции «Барбаросса» считать 25 мая.
3. В случае переноса этих сроков соответствующее решение будет принято не позднее 19 мая. Данные о направлении главного ударов будут в этом случае по прежнему оставаться в тайне.
4. В 05.00 20 мая в войска будет передан один из следующих сигналов:
а) Сигнал «Дортмунд». Он означает, что воздушное наступление, как и запланировано, начнется 21 мая, и что можно приступать к открытому выполнению приказов. (…)
17 мая 1941 г. Кунцево. «Ближняя дача».
Сталин нервничал. Решение, принятое позавчера в Москве, было правильным: его убедили в этом генералы, и он сам убедил в этом себя. Но, подобно всякому неожиданному шагу, оно таило в себе риск.
А рисковать он не любил.
Как хорошо было все рассчитано два года назад!
Он предоставил Гитлеру свободу рук в Польше отнюдь не за любезное согласие того отвернуться, когда Красная Армия начнет бить горшки на прибалтийской и финской кухне. «Нет, господин Гитлер, возвращение Россией ее исконных земель, возвращение, на которое хитрый Вождь и Учитель заручился согласием Ллойд-Джоржа еще в девятнадцатом, когда Германия лежала в развалинах, а будущий фюрер работал охранником в концлагере, пройдет как-нибудь без вашего участия…» — думал он тогда. Расчет был значительно глубже. Германия разобьет Польшу, и вместе с ней рухнет «Версальский порядок», отгораживающий Советский Союз от Европы. Англия и Франция вмешаются в войну, Германия повторит знаменитый «шлиффеновский удар» ерез Бельгию, как и в 1914 г. будет остановлена между Сеной и Марной. Начнется позиционная война, немцы, англичане и французы вновь будут резать друг друга, а выиграет от этой резни «великий могучий и нейтральный Советский Союз…»
И все шло как по маслу до тех пор, пока в мае 1940 г. немцы не прорвали французский фронт в Арденнах. В ходе одной рискованной выше всякой меры, но удачной авантюры Франция была поставлена на колени, и лучший меч был выбит из рук Англии. А ему пришлось иметь дело уже не с Германией, хватающейся за соломинку переговоров с коммунистами, чтобы вырваться из кольца потенциальных фронтов, а с Германией — овелительницей Европы. На следующем этапе — маневрировании — он переиграл Гитлера, получив время для развития экономики и перевооружения армия. Он добился своего: совокупная мощность его авиазаводов в полтора раза превысила совокупную мощность авиазаводов Рейха. Таким образом, война стала неизбежной,, он Сталин, осторожный человек, действующий только наверняка, должен был рискнуть и начать ее.