— Эге, многие женщины тоже бы… — Она умолкла, словно боясь наговорить лишнего, затем двумя резкими взмахами отрезала кусок хлеба. — И что это ты вечно себя принижаешь, чурбан этакий! — Она отвернулась, и то, что сказала затем, прозвучало тихо и даже невнятно, как намек, что разговор окончен: — Ты вправду чурбан, иначе давно бы указал мне: не суй нос в чужие дела.
Именно так и надо ему поступить — или больше здесь не бывать. Да жаль. Лучшего пристанища не найти. Она стояла к нему спиной и молчала. Брайен взял кусок хлеба, обмакнул в желток и принялся за еду.
— Ну вот все и устроилось, Глория, твой папа будет дома.
Девчушка сидела на диване рядом с Брайеном, уставясь на голубевший прямоугольник телеэкрана. Музыка неожиданно зазвучала очень громко, изображение дрогнуло, фигуры заколебались. Так бывает, если смотреть сквозь потревоженную воду.
— Ох, всегда так, — сказала Глория, — портится на самом интересном. Пап, покрути там какую-нибудь ручку.
— Я уж отлаживал, — ответил Брайен. — Наверно, помехи.
— Нет, сам телевизор барахлит, — вмешалась Джойс. — Пора нам завести новый, — Она рассеянно оглядела комнату. — Куда это я дела свою расческу? Ты, Глория, не брала? Я у тебя спрашиваю, Глория.
— Нет, мам.
Джойс стала отодвигать диванные подушки.
— Вот она где. — Став на коврик перед камином и смотрясь в висящее там зеркало, она начала причесываться. В бледном золоте ее волос попадались пряди, отливавшие серебром, если на них падал свет, причем было это не от возраста, с детства осталось, но смущало Джойс, и она иногда заводила речь, не перекраситься ли полностью в блондинку. Брайен был против.
— Мам, мне не видно.
— Потерпи минутку. Я совсем опаздываю.
— Где у вас сегодня?
— В клубе «Зеленый лес».
— Публика у них ничего?
— Не знаю. Если такая же, как во всех других рабочих клубах, то им подавай только певцов да комиков.
— Мам, а покажи свой костюм.
— Опять ты, Глория… Ну обязательно, как только мне уходить. Ты же видела его столько раз. Я опаздываю, дорогая.
— Ну, мам, только одним глазочком.
— Уж ладно, если обещаешь вести себя хорошо и слушаться папу, когда подойдет время спать.
— Она всегда слушается, так ведь, малыш?
Джойс скинула юбку, открылся эстрадный костюм, с блестящей отделкой, с высоким вырезом на бедрах, открывавшим во всю длину ее прекрасные ноги, обтянутые сетчатым нейлоновым трико. Она уставила одну руку на бедро, взмахнула другой и слегка повернулась на одной ноге.