«Нет, фраза в «Онегине» — «Наследник всех своих родных» не означает биологического вымирания дворянства, и в словах Самозванца «Стократ священ союз меча и лиры» я не хотел выразить декабристские идеи, как вы изволили выразиться, милостивый государь».
Впрочем, нет. Член-корреспондент Академии наук профессор Дм.Дм.Благой в своей правоте не сомневался.
Пушкин растерянно улыбнулся и сказал, что ответит через месяц, два, когда окончательно сживется с эпохой.
«О чем шумите вы, народные витии?»
XIII
Он был допущен во все архивы Академии наук и в фонд Публичной библиотеки и целыми днями не выходил оттуда. Через полгода, ознакомившись со всей русской литературой 1837—1927 годов, он с удивлением признал того юнца, которого однажды видел, весьма талантливым. Речь шла о Лермонтове.
.......................................................................................................................................................................................
Особенно заинтересовался Маяковским и даже пригласил его к себе на беседу. Маяковский пулей прилетел в Ленинград и, войдя в кабинет, сказал:
— Александр Сергеевич, разрешите представиться. Маяковский. Дайте руку! Вот грудная клетка. Слушайте, уже не стук, а стон... Удивляетесь, конечно. Стиснул? Больно? Извините, дорогой. У меня, да и у вас в запасе вечность. Что наад потерять часок-другой?!
Они действительно беседовали около двух часов. Маяковский говорил, что Пушкину уже пора «бросить ямб картавый», что «нынче наши перья — штык да зубья вил», и прочее. Пушкин с трудом, но соглашался.
— Бойтесь пушкинистов, — с опаской предупреждал Маяковский.
— Я и то думаю, — согласился Пушкин.
Потом Маяковский пригласил Пушкина в сотрудничество. Пушкин был совершенно польщен, и они расстались друзьями.
XIV
Вскоре он впервые выступил со статьей «О некоторых изменениях в литературе за истекшее столетие» и подписал с Лекторием договор на цикл лекций «Весны моей златые дни. (О моих современниках)».
Через полгода журнал «Резец» напечатал его новую поэму. Эпиграфом были взяты строки Маяковского:
Битвы революций
посерьезнее «Полтавы»,
и любовь (сейчас)
пограндиознее
онегинской любви.
XV