- Сеньор Ренато! О, Слава Богу! Ваша лошадь вернулась в конюшню. Я вышел искать, опасаясь… благословен Бог, что ничего не случилось! Вам нужно было сюда добраться, сеньор?
- Нет! Я еще еду. На любой лошади. На которой ты приехал… – прыжком он сразу попал в стремена, взял поводья, повернул кругом лошадь, и указывая Баутисте на хижину Кумы, приказал: – Заставь ее уйти из долины! Выгони с моих земель! Пусть она покинет Кампо Реаль и никогда не возвращается!
- Хуан, сынок. Ты уехал безумным, а вернулся глупым. Я выбежал, когда Колибри сказал, что твои лошади в конюшне. Я искал тебя повсюду, и вот ты здесь, такой молчаливый и тихий, будто тебя отгородили забором.
Скрестив руки, сжав зубами трубку, Хуан стоял неподвижно, погруженный в мрачные размышления со времени возвращения из монастыря. Он передал коляску Колибри и появился в дверях скромного дома нотариуса Ноэля.
- Расскажи, что случилось? О чем задумался, Хуан?
- Я лишь думаю, что Моника скоро освободится, потому что Ренато уже свободен, похоронив Айме; и она любит его, Ноэль, все еще любит.
- Этот вывод ты сделал, совершив поездку? Она не хотела ехать с тобой?
- Она поехала со мной. Я привез ее.
- Силой, конечно же, этот подвиг не доставил тебе никакого удовлетворения.
- Нет, Ноэль. Она поехала со мной, потому что хотела. Именно она настояла. Понятно, эта победа не моя. В самую отчаянную минуту она нашла способ увезти меня, чтобы помешать возможному насилию к священной персоне Ренато.
- Она сказала, что любит его?
- Конечно же не сказала. Вас нужно вознаградить за простодушие, Ноэль. Как она могла сказать? Он муж ее сестры. Она добровольно отвергла его всю жизнь. Гордость и достоинство Моники скрывают эту любовь внутри. Вероятно, она сама это отрицает.
- Ладно, сынок, похоже, не все золото, что блестит.
- Не блестит, Ноэль. Оно скрыто, а усердие, с каким она скрывает, только доказывает. Но какого черта! Нужно жить и уничтожить призраков. Прямо сейчас схожу посмотреть, как продвигаются дела на Утесе Дьявола.
Успокоенная и довольная, как ни в чем не бывало, вычеркнувшая из детского сознания недавно пережитые ужасы, Ана важничала в главной комнате скромного дома нотариуса, одновременно гостиной, кабинетом и приемной, с дверью и двумя окнами, выходящими на улицу, старыми полками, переполненными бумагами и книгами.
- Почему не принес мне поесть, Колибри? Сеньор Хуан сказал, что ты займешься мной и поухаживаешь. Я здесь, потому что он поддержал меня и дал убежище, сказал, что я гостья, а ты…
- Замолчи! – перебил Колибри, услышав приближение лошади. – Кажется, пришли посетители. Слышишь лошадь?
- Ай, как страшно! Не открывай, Колибри, задвинь засов на двери, крикни, что хозяев нет… – Спятившая от испуга, Ана неосторожно подбежала к окну и распахнула его настежь. От увиденного похолодела ее кровь. – Это хозяин Ренато! Не открывай, Колибри!
Но поздно. Ренато Д'Отремон увидел ее в окне, узнал и свирепым толчком распахнул дверь, от которой Колибри едва успел отойти.
- Вот где ты прячешься! Теперь я понимаю! А он где? Где он и она?
- Моего капитана нет. Клянусь, сеньор Ренато. Его нет. Он только что ушел. Можете осмотреть дом, если хотите. Его нет здесь.
Напуганный Колибри отступал, пытаясь добраться до двери, но Ренато Д'Отремон уже не смотрел на него. Его глаза прилипли к Ане, которая от страха свалилась на колени. У нее не было сил спрятаться, сбежать, а когда он подошел, та испуганно закричала: