О, как я много зрелищ пропустила,
И занавес вздымался без меня
И так же падал. Сколько я друзей
Своих ни разу в жизни не встречала…
И далее:
Я не в свою, увы, могилу лягу.
Жутко подумать – в чью.
8
А.Нейман хорошо сказал: ничего общего, у нее ни с кем нет ничего общего…
«Я уходил, ошеломленный тем, что провел час в присутствии человека, с которым не то чтобы у меня не было никаких общих тем (ведь о чем-то мы этот час говорили), но и ни у кого на свете не может быть ничего общего».
9
«Где некогда гуляла Прозерпина»…
То же и у Мандельштама, хотя и не везде (см. ниже):
В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
Почему, черт возьми, у этих грамотных и практичных, вдобавок, таких озабоченных своей смертностью акмеистов – вдруг Прозерпина? Почему не более благозвучная, вдобавок, аутентично греческая, а не вторично-латинская – Персефона?
Боюсь, не только потому, что «Персефона» опасно перекликается с «Петрополем», что, конечно, недопустимо. Думаю, прежде всего из-за того, что это слово хоть и красивое, но (как и Прозерпина) чужое – не греческое. Никакой аутентичности. Увы, индоевропейское догреческое, проходом минойское, появляющееся в безразличных греческим диалектам вариантах (например, гомеровское Persephoneia (Περσεφονεία), а также очевидно восходящие к санскриту Persephassa (Περσεφάσσα) и Persephatta (Περσεφάττα)), вдобавок, не имеющее греческой этимологии. Иными словами, для всякого, кто, как наши гимназисты, учил древнегреческий и общался с ассириологами, Персефона – безродное, кошмарно никакое, в отличие от несомненно латинского Proserpina – впрочем, тоже очень странного. Неспроста чуткий знаток родной латыни Цицерон в диалоге De Natura Deorum («О природе богов», 2,26) так неудачно рассуждал о Прозерпине. Какой-то знаток выводил ее из proserpere, переводя это слово как «проявляться», «распространяться», «произрастать» – но существовало ли оно вообще в классической латыни? Несомненно, впрочем, что «Прозерпина» восходит к латинскому sero – среди прочего, но не только, «сеять», «производить на свет», – ведь царица подземного мира – дочь и партнерша богини плодородия. Хотя – появление согласной p в корне serp довольно подозрительно. Prosero, разумеется, – «сеять», «порождать», как и sero, только в ином залоге, но вот proserpo – лишь боком сходное «выползать», «расползаться»; отсюда, естественно, serpens – «ползающий», «пресмыкающийся», «змей», отсюда и змеиная тема знаменитых Элевсинских таинств, посвященных Деметре и Персефоне (но не Прозерпине!).
Многие греческие первоисточники, дабы не выходить за легитимные пределы родного языка, называют царицу подземного мира просто Корой («девой»); в таком случае Персефона – титул царицы Тартара. Мы прочтем об этом ниже – во второй длинной цитате.
10
Всем известно, что в древнегреческом пространстве жить было весело и легко. Прекрасной иллюстрацией веселой эллинской легкости является нижеследующая формула могущественной древней магии (Гомер, «Илиада», Песнь 13, 70-74).