. . . некоторые вещи просто нужно разрушить . . .
Однако, это довольно трудно суметь объяснить, когда стоишь по колено в обломках, что были до этого чьей-то чужой жизнью.
И Тори совсем не помог делу, столь преждевременно отозвав её обратно в Готрегор.
Её укололи вновь вспыхнувший гнев и тревога. Возможно, он просто старался саботировать её шансы среди рандонов, подумала Джейм, и уже не в первый раз. Если они, наконец-то, примут её, то он уже больше не сможет лишить её звания, ради получения которого она столь тяжко боролась -- ну, по крайней мере, без нанесения оскорбления всему классу кенцирских воителей, которые, пока что, поддерживали его, и которых он весьма уважал. А без этого статуса, что помешает ему снова отослать её с глаз долой в Женский Мир, в котором хайборнские девушки были не более, чем движимым имуществом, на которое заключались контракты для достижения максимальной политической выгоды?
Хотя, возможно, Матроны всё же помешают Торисену снова им её навязать. Они, без сомнения, слишком хорошо помнили ту злосчастную зиму, проведённую Джейм в их залах сразу после её воссоединения с Кенциратом. Одна молоденькая учительница шитья до сих пор сохраняла наклонность предаваться истерике всякий раз при упоминании её имени, или так Джейм доводилось слышать.
Витающий в кабинете слабый аромат заставил её желудок разразиться ворчанием. Обед её брата, нетронутый, стоял на столе в гнезде из бумаг -- холодный жареный цыплёнок, хлеб, и сыр. Хотя по его развернутой к ней спине было трудно сказать что-то наверняка, она подумала, что он выглядит тоньше, чем во время их последней встречи, почти год назад, а он всегда отличался худощавостью. Это у них общее; и люди всегда их из-за этого недооценивали. Но в этот раз, возможно, здесь что-то иное.
Когда домоправительница Тори, Рябина, сообщала его распоряжение о том, чтобы Джейм явилась к нему немедленно по прибытии, рандон с лицом в шрамах добавила тихим голосом, - "Черныш не совсем в себе с последних чисел зимы. Ступай осторожно."
В конце зимы, Тори, должно быть, узнал про Шиповник.
За окном промелькнули тёмные сгустки, когда воробьи вернулись на свои насесты в сплетениях лоз, что карабкались по башне. Ветерок зашуршал листвою плюща. А на столе заволновалось хаотичное нагромождение корреспонденции. Джейм заметила, что восковые печати множества свитков пребывали нетронутыми. Ей оставалось только гадать, продолжает ли её кузен Киндри, Бродяга по Душам, исполнять обязанности секретаря её брата. Они порешили не предавать широкой огласке тот факт, что беловолосый шанир был в действительности чистокровным, законнорожденным Норфом, одним из последних троих выживших представителей древнего дома, из которого происходили все Верховные Лорды. Людей могли охватить всякие идеи.
Хотя, если Тори вновь оттолкнул Киндри прочь . . .
Их отец, Гант, приучил его бояться представителей Старой Крови. Вроде Киндри. Вроде самой Джейм. Она знала, что под определённым настроем, её и вправду стоило опасаться, но её брат-близнец, с привязанными к нему кенцирами дома, был и сам, несомненно, шаниром. Как же он может этого не понимать? Она была в его снах, и в его образе души, и чувствовала напряжение между уроками сурового детства и обязательствами взрослого человека. В глубине своего сердца - он хороший человек, говорила себе Джейм, старающийся как можно лучше управлять тем расколотым сообществом, которым стал Кенцират. И он нуждается в ней, чтобы смести прочь высохшую древесину прошлого, и в Киндри, чтобы сохранить то, что всё ещё приносило какую-то пользу, но как же ему этим заняться, пока призрак их отца нашёптывал ядовитую отраву через дверь в его образе души, которую Джейм сама же и заперла?
Капля крови, дрожащая на кончике ножа, падающая в кубок с вином:
Вот, сынок. Выпей за моё здоровье.
Пытался ли Гант привязать кровью юного Тори, точно так же, как их гадкий дядя Грешан поступал со своим младшим братом Гантом? Не в этом ли объяснение той гноящейся отцовской занозы в душе Торисена? И если да, то сколь глубокие корни могла пустить подобная штука?
А, ах, ха, ха, ха . . .
- "Ты что-то сказал?" - резко вырвалось у Джейм.
- "Я сказал, `Не трогай их.'"
Она, совершенно бездумно, потянулась придержать беспокойно поползший холм из бумаги. Джейм отдёрнула руку.
- "Ты утверждаешь, что мы пришли к соглашению," - начал он, всё так же повернувшись спиной, голос настолько хриплый, как будто застревает в горле. - "Если и так, то оно основывалось на том, что тебе можно верить. Но Отец утверждал, что ты станешь красть моих людей, и оказался прав. Кого ещё ты подкупила и совратила, кроме Южанки Железный Шип?"
- "Если ты полагаешь, что кто-то может подцепить Шиповник на взятку," - сказала она, стараясь сохранять лёгкость тона, - "то ты просто не знаешь её достаточно хорошо."
- "Я знаю её с той поры, когда она была ещё ребенком."
И это, разумеется, было правдой. Шиповник была дочерью Розы Железный Шип, которая умерла, помогая Торисену сбежать из подземелий Уракарна, когда тот был всего лишь подростком. И это он тоже должен был помнить: его сложенные за спиной руки сжались ещё сильнее. Отблески огня выхватили из сумрака паутину узоров белых шрамов, натянувшихся поверх тонких, изящных косточек.