Кто-то прокричал мое имя – буквально прокричал мое имя – и это отрезвило меня. Мне потребовалось лишь доля секунды, чтобы понять, где я и с кем.
Это плакала Кеннеди.
Из-за меня.
– Риз, – снова прокричала она, ее лицо исказилось, и одна слеза скатилась из уголка глаза вниз по гладкой щеке.
– Я здесь, – сказал я, обнимая ее. Боль в ее голосе была как удар в живот.
Она уткнулась лицом мне в грудь, и это напомнило мне, то лето, которое было много лет назад. Она делала то же самое в те моменты, когда отдала мне свою девственность, проливая слезы в абсолютной тишине.
Я обхватил ее затылок и прижал к себе, скользя губами по ее пахнущим яблоками волосам, пока она не успокоилась. Я знал, когда она полностью просыпается. Она застыла напротив меня.
Через несколько секунд рука Кеннеди упирается в мою грудь и отталкивает меня. Я ослабил объятия и откинулся назад, чтобы заглянуть в ее лицо.
– Ты в порядке? – Спросил я.
– Да, – ответила она машинально. – Что-то случилось?
– Ты плакала и пару раз звала меня.
Я увидел румянец на ее щеках, приятное отличие от того, какой она была, когда я привел ее сюда.
– О, извини.
– Что тебе снилось? – Кеннеди опустила глаза, и я увидел по ее растерянности, что сейчас она собиралась соврать мне. – Скажи мне правду. Пожалуйста.
Она снова посмотрела на меня, ее брови нахмурились.
– Зачем? Почему это так важно?
Хороший вопрос. Но у меня не было ответа. Я и сам не знал, почему это так было важно для меня, я только знал, что это просто важно и все.
– Я хочу знать.
Ее настороженность, которая обычно была настороже и готовая ко всему, теперь ослабла. Я с удивлением заметил мягкость в ее глазах. Может быть, потому что она все еще не проснулась. Может быть, потому что она все еще была больна. Может быть, потому что я заботился о ней. Или может быть из-за чего-то другого. Но какова бы ни была причина, ее бдительность ослабла, и я планировал воспользоваться этим.
Я поднял руку, чтобы убрать волосы с ее щеки, точно так же, как я убирал челку в то лето. Я заметил узнавание в ее глазах.
– Мне снился тот день в лесу.
– А почему ты плакала?