Отец озорно подмигнул:
- Не захлюздишь?
- С чего… - Володя пожал плечами.
- С чего… С того! Я пока отца вязал, уморился. Старый хрыч, а силы на троих.
- Вот и подсоблю.
- Ну, смотри. Чтоб не хлюздеть.
- Знаю, знаю… Хлюздю на палочке катают! – повторил Володя любимую шутку отца.
Тот одобрительно хохотнул.
- Ладно. Вместе поедем.
С бетонки свернули в поля. Непросохшая талая земля упруго прогибалась под колесами. Машина шла по накатанной грунтовке мягко, не поднимая пыль, не оставляя следов. На далеком горизонте синее небо, подернутое белесой поволокой, сливалось с яркой зеленью весенних побегов.
Д О Л Г И Н А Ш И
Рассказ
В ванной комнате попахивало плесенью.
Анатолий Иванович Селиванов, немолодой мужчина с бледным невыразительным лицом, стоял на крашенном табурете и прилаживал к стенам металлические рейки с дырочками для бельевой веревки. Он против воли морщил тонкий нос, косил глазом и с высоты своего положения вещал:
- Брак строится на взаимном уважении супругов, Ниночка. Уважение – вот что важно. Если меж супругами нет уважения, это… - Анатолий Иванович замешкался. – Не брак, а чепуха! Дом без фундамента. Это ясно?
Ниночка Веревкина, сдобная девушка тридцати лет с обесцвеченными кудряшками, слушала, кивала хорошенькой головкой, временами неопределенно вздыхала:
- Ваша правда, Анатолий Иванович…
- Вот мы с Валентиной Павловной, - Анатолий Иванович методично вкручивал шурупы в деревянные чопики. – Душа в душу тридцать семь лет. Не шутка. И ни скандалов, ни боже мой глупостей каких. Потому что наш брак зиждется на взаимном уважении, на понимании друг друга. А чтоб глупости, это не про нас. Это, извините, мимо, как говорит теперь молодежь. Вот, готово.
Анатолий Иванович мягко сошел с табурета.
- Веревки сами натянете или…? - голос у него был немного скрипучий, но приятный.
- Натяну… сама… - неуверенно согласилась Ниночка.
- Нет, - решительно возразил Анатолий Иванович. – Веревки тоже беру на себя. Что это у вас, Ниночка, из крана капает?