— Вы военный, — вдруг раздался тонкий голосок.
— Как догадался? — Брок вынырнул из воспоминаний, внимательно посмотрел на мальчика.
— Вид у Вас потрепанный, — начал тот, и Брок, не сдержавшись, засмеялся, настолько точным было определение, а парнишка невозмутимо продолжал: — Из-под ворота футболки видна татуировка, но отличительных наколок нет, значит, не сидели. Спортивная выправка, крепкие, накачанные руки, Вы регулярно и интенсивно поддерживали физическую форму. Но не спортсмен, у них мускулатура другая. У меня отец был профессиональный боксер. Многочисленные шрамы, нос ломали и сросся неровно, не до нормального лечения было. Кожа обветренная, грубая на лице и кистях рук. Костяшки сбиты и мозоли на пальцах правой руки, оружие часто держали.
Мальчик замолчал и снова посмотрел на соседа, на этот раз не отводя глаз, а Брок восхищенно кивнул — паренек был на удивление наблюдателен.
— Армия, пятнадцать лет контракта, столько же на особую организацию.
— ЦРУ, — с пониманием кивнул парнишка.
— Хуже, — усмехнулся Рамлоу и протянул мальчику руку. — Брок.
— Стив.
Брок чуть не засмеялся вновь. Какой-то прям день совпадений! Или знаков судьбы.
Маленькая ладошка уверенно легла в его большую шершавую ладонь, белой кожей на фоне огрубевшей смуглой, как еще одним аргументом, убедив, что он правильно решил уйти в сторону от суперов. Как ни огрызайся времени, оно беспощадно. Накачанные молодильной сывороткой суперы — одно, обычные, пусть и тренированные, как Брок, люди — другое. И их путь от маленькой ладошки до огрубевшей пятерни, сука, беспощадно короткий. Только думаешь, что все впереди, а оглянулся — уже за спиной.
— Был? — не выпуская детской ладошки, вдруг переспросил Брок, мальчик удивленно вскинул брови. — Ты сказал, отец был профессиональный боксер.
— Он погиб три года назад, — спокойно и ровно произнес мальчик, убирая руку. — Его убили на ринге.
Брок похолодел:
— Прости.
Он не отрываясь смотрел на тонкие пальцы, почему-то думая, что у другого, взрослого, Стива они такие же: хрупкие и длинные. У Брока каждый раз микроинфаркт случался, когда Кэп этими холеными на вид пальцами свой щит запускал. Как вообще многое в этой жизни обманчиво! Вот и этот ребенок, переживший, похоже, больше, чем многие взрослые, что наверняка учат его жить.
— Ничего, Вы же не знали.
— А мама? — осторожно спросил Брок, с холодком предполагая ответ.
— Я не помню ее, — так же спокойно продолжал парнишка. — Она при родах умерла. Отец и мама были сиротами, познакомились в приемной семье, другой родни у меня не было.
— И сиротой стал и ты, — понял Брок. Сколько всего повидал в жизни, а сердце никогда так не сжималось, как сейчас.
— Недолго жил в центре распределения, потом меня отдали в семью. Я от них сбежал, они фанатиками церковными были, все время какому-то Отцу-мессии молились. Меня в другую семью передали: они хорошие были, добрые. Потом она вдруг забеременела, хотя думала, что не может, и меня вернули назад, — спокойно рассказывал мальчик, но от его ровного голоса и от сказанных слов у Брока еще больше сжималось в груди.
— Тебя снова кому-то отдали, и ты снова сбежал.
— Он бил свою жену. Меня сначала не трогал, но часто кричал. А прошлой ночью он избил ее особенно сильно. Я слышал, как он искал меня, спрятался в подвале. А утром сбежал.