Он горел, горел так, как всегда, когда хотел Брока, и в такие моменты был настолько открытым и живым, что сомнений в искренности его чувств не возникало. Но и Брок хотел быть честным. Особенно сейчас.
У него, должно быть, было слишком решительное лицо, потому что Детка вдруг уверенно наклонился и поцеловал, не давая ляпнуть сгоряча. Трахал языком рот как всегда, жестко, напористо, вышибая дух, лишая воздуха и вынуждая желать еще и больше. Детка умел целовать так, что Брок кончал только от этого.
— Я скучал, — шепнул Солдат, немного отстранившись, чтобы командир мог вдохнуть, и все равно оставаясь издевательски близко. Волосы щекотали лицо Брока, дыхание пускало по щекам предательскую дрожь.
— Я тоже, — врать не хотелось, не Детке, но даже в мареве добровольного желания маячила тень «отца Роджерса». — Послушай… — снова попытался было продолжить начатое Рамлоу.
— Обязательно, — охотно кивнул Зимний и вопреки словам снова поцеловал, бессовестно затыкая Броку рот. — Командир, мои мозги еще в кашу, но я все понимаю. Про тебя, себя и Стива. То, что здесь, — улыбнувшись совсем по-человечески, прервав поцелуй так же резко, как начал его, Барнс коснулся живой рукой своей груди, а потом Брока, — не изменилось. Мы все обсудим и сможем решить. Потом. А сейчас как ты хочешь?
Детка был прямолинеен как асфальтоукладочный каток, и Рамлоу больше спорить не стал. Кто знает, как все обернется, так пусть укатает его сейчас, хоть будет что вспомнить потом.
— В лужу, — выдохнул Брок в поцелуй, и Детка предвкушающе и хищно улыбнулся.
Доводя Брока очередным поцелуем до тумана в голове, Солдат не особо жалел, отпуская припухшие жесткие губы и спускаясь на шею. Все самое интересное было еще впереди. И за это Рамлоу своего Детку тоже любил — за тягучую прелюдию, переходящую в яростную схватку, когда тело — крепость: ворваться, взять и выбить захватившие дурные мысли. Брок знал за собой особенность обострять ситуацию, предпочитая быть готовым к самому хуевому варианту, а Детка как никто умел вытрахать его так, что в голове еще какое-то время был только сквозняк.
Горячие, влажные губы Зимнего медленно опускались по покрытой жесткими короткими волосками груди, и от этих касаний у Рамлоу уже начинало знакомо скручивать в паху. Детка, то поглаживая, то пощипывая и выкручивая, терзал соски Брока пальцами, языком буравя пупок, а член Рамлоу уже уверенно упирался ему в подбородок.
Зимний знал в пытках толк. Самозабвенно вылизывая живот Брока, постепенно спускаясь к паху, задевая внутреннюю сторону бедра, он намеренно обходил вниманием подрагивающий член, разве что случайно задевая его щекой, и Брока от этих «случайных» прикосновений выносило еще больше.
Не выдержав, в очередной раз стукнувшись головой о подушку, он хрипло застонал и нетерпеливо подался бедрами вверх.
— Вкусный. Мой… — с хрипотцой в голосе Зимний склонился к любимому «божеству» и наконец принес дар.
Брок, не сдерживаясь, взвыл и плевать на звукоизоляцию. Страсти голос не заткнешь. Детка вобрал в себя почти весь ствол, со знанием дела уделяя особое внимание головке, потирая ее между языком и нёбом, отчего Брок тонко и прерывисто выл на одной ноте, не замечая, что вцепился подрагивающими пальцами в волосы Зимнего. Тот тут же решительно отвел их и поднял вверх.
— Без рук. Ты умеешь. И любишь. Я знаю, — прошептал Детка, на секунду поднявшись на уровень лица Брока и сцепляя запястья над головой. Тот крупно сглотнул, хватаясь за изголовье: руки не фиксировались, но Рамлоу знал правила игры, и это тоже добавляло градус.
Зимний коротко лизнул Брока по нижней губе в знак одобрения и вернулся к прерванной экзекуции. И Рамлоу бы выкручивало и выгибало, разметав во все стороны, но сильные руки уверенно прижимали его за бедра к кровати. Брок почти уже сорвал голос, всем телом как одним сплошным натянутым нервом тянулся, хрипло всхлипывая в шаге от разрядки, скулил, мелко вздрагивая, пока наконец Детка, сжалившись, не сжал головку стенками узкого горла, заставляя Брока выгнуться с криком, как и каждый раз, крупно дрожа в продолжающих крепко держать руках.
Довольный, ухмыляясь как сытый кот Зимний скользил по потному горячему телу обратно вверх и снова жадно целовал, делясь с Броком его же вкусом. Поднимаясь по рукам, считал мурашки кончиками пальцев. На разнице теплых живых и холодных металлических прикосновений Рамлоу «восставал из пепла».
Обычно Детка с улыбкой ждал, когда Брок упрется ему пятками в поясницу, не отводя взгляда, целовал колени и, закинув ноги себе на плечи, прикасался к святая святых. Для начала руками, и много времени не требовалось, чтобы Брок ощутил наполненность. Абсолют — состояние тела, самое правильное из всех. Так было всегда. Так было только с Зимним.
Сейчас же Рамлоу укололо холодком страха. И дело было не в Детке. Он, Брок, не смог удержать пятки на пояснице любовника, и, болезненно морщась, уронил травмированную ногу на кровать. Короткая мысль о внезапной ограниченности в постели резанула по сердцу. И так не первой молодости где-то внутри себя Брок всегда комплексовал из-за их с Деткой возрастного мезальянса, а тут… Сгорбившийся старик с палочкой промелькнул в крайне неэротичной фантазии, и Рамлоу передернуло.
— Даже не вздумай, — сердито фыркнул Барнс, сцеловывая с лица Брока замершее на нем выражение, — на животе я даже больше люблю, да и задницу лучше видно, — он заговорщицки подмигнул.
Рамлоу удивленно замер, даже пиздострадать перестал, а довольный эффектом Детка, огладив бедра, мстительно вжал пальцы в ягодицы:
— Мои, — и быстро перевернул Брока, подсовывая подушку под живот.
Дальнейшие терзания пришлось отложить: ввинтившийся в пока сжатую дырку горячий язык этому явно не способствовал. А вот уверенному расслаблению очень даже. Под мычание Брока в подушку Детка перешел от языка к пальцам. Когда Рамлоу первый раз разорвал простыню, их в нем было целых три. Металлических. Обычно растягивали дольше, но вынужденное воздержание сегодня категорически не дружило с терпением.