И так мечтал он о ней, видел любовь в своих снах. Любовь, невозможную меж ними.
… И так играла она. Создание скуки, дитя пустоты. Убитый ложью, свет давно погас в ее душе. Она играла, ослепленная равнодушием, не задумываясь о том, что игры бывают жестокими.
Видишь, поет ей пастух на свирели и, от счастья пьяный, ощущает ее жаркое дыхание. И яд поцелуев кружит голову.
Но однажды она не пришла. Не пришла и на следующий день. А вот уже и череда дней пронеслась – но она так и не появилась. А свирель пела жалобно, звала ее.
И пастух ее увидел. Она ехала в колеснице, запряженной резвой четверкой, рядом с красавцем чернооким. На лице улыбка – а в душе слезы.
И потянулись долгие дни, и жестокие ночи с тяжелыми сновидениями, и свирель не пела более. И все будто замерло в оцепенении и глухой тоске. И все как сон, дурной нехороший сон. Но и он прекратился, уступив место кошмару реальности. Черный огонь зажегся в сердце юноши.
Бедные, бедные маленькие мотыльки. Вы летите на обманчивый свет и погибаете.
Лишь тьма, стальной жестокий клинок в ночи, пронзительный крик, алая кровь на белом одеянии – и конец!
Только склепу досталась она, юная и прекрасная, со смертью обрученная. И не найдется никого, кто смог бы еще раз зажечь неверный огонек ее жизни.
А ночь, темная ночь, скрыла злодеяние, окутав все и вся густым мраком.
Не бойся, пастух, загадочная ночь умеет хранить свои секреты. И твою страшную тайну схоронит она во тьме.
Вперед! Сквозь стены! Лети, Душа!
Видишь, встает золотое солнце. Медленно выплывает оно, и лучи его целуют землю.
Смотри! Вот выводит стадо пастух. Знаешь ли ты этого дряхлого старика с вечным отражением скуки и глухой злобы в глазах? Нет? Тогда смотри и слушай, я расскажу тебе…
– Конечно, на самом деле все было не так, – неожиданно буднично закончила царица. – Эта история долго обрастала выдумками и домыслами, пока не сделалась такой, какой вы ее услышали.
– А как было на самом деле? – поинтересовался Вильдерин.
– На самом деле? – Лиммена устремила задумчивый взгляд в никуда. – На самом деле, пастух никого не убивал. Он сам умер молодым. А девушка продолжила жить. Вышла замуж и превратилась в царицу Илирина.
– О! – не смог скрыть Вильдерин изумления.
– Я называла его "возлюбленный солнца" за светлые волосы и глаза. Но теперь давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Вильдерину не нужно было повторять дважды, и он завел отвлеченную беседу. Разговор пошел о живописи и поэзии, архитектуре и музыке. Аданэй понял, что не сможет поддержать беседу – в Отерхейне кханади не учили изящным искусствам, – и сразу почувствовал себя лишним.
"Наверное, я и впрямь дикарь, – подумал он, но тут же продолжил мысль: – Ну и пусть. У меня есть иные таланты и преимущества".
Правда, какие именно, он так и не смог придумать, но решил не заострять на этом внимание. В конце концов, его всегда любили женщины ("и мужчины", – усмехнулся он про себя), а значит, было за что.