И Элимер разозлился. Он и сам понимал, что его слова звучали неубедительно, но то, что и телохранитель это понял и, более того, посмел демонстрировать, задело его самолюбие. Так что он счел нужным доказать прежде всего самому себе правильность своего решения.
– Я уже дважды сохранял айсадке жизнь. Я отпустил ее возлюбленных дикарей. Я позволил ей разъезжать по Отерхейну, сделал ее женой и кханне, когда мог превратить в рабыню, наложницу! Но она не смогла это оценить! А ведь я старался быть с ней добрым, я многое для нее сделал.
– Ага, это очень благородно, – отозвался Видольд. – Правда, она ничего такого от тебя не требовала. Но зато не раз просила о смерти. Так что, Кхан, ты наконец-то сможешь выполнить одну ее просьбу.
– Видольд, – прошипел Элимер, – кажется, я не назначал тебя советником. И твоим мнением не интересовался. Не забывай своего места. Ты – телохранитель. И твоя роль лишь в том, чтобы защищать меня от возможных угроз.
– Ну, извиняй, Кхан. Я не хотел.
– В следующий раз думай, что говоришь. А сейчас – идем. Возвращаемся.
Видольд ничего не ответил.
Элимер подозревал, что воина нисколько не смутила отповедь и не заставила вспомнить свое место. Но удивляться было поздно: роль Видольда при правителе Отерхейна уже давно вышла за пределы обычной для телохранителя.
Элимер пытался убедить себя в том, что разозлился на воина, но лгать себе оказалось непросто, ибо разозлился он в первую очередь на себя. Действительно, правду сказал Видольд: Шейра ни разу не просила сохранять ей жизнь. И уж тем более не просила делать ее кханне. Все это было лишь его собственной прихотью, только его желанием.
– Давно хотел тебе выговорить, – обратился Элимер к телохранителю, – как не смеешь браниться при мне, также не смей и при айсадке. А то девчонка уже переняла все твои словечки.
– Но сейчас-то это уже неважно, – отмахнулся воин. – Ведь ты собрался ее казнить.
Элимер быстро стрельнул взглядом в сторону Видольда и понял, что его фраза и впрямь противоречила всему, что он говорил до этого.
– Не знаю, – устало отозвался кхан, уже не в силах притворяться. – Я не знаю, как мне поступить.
***
Она вернулась спустя несколько дней. Ворвалась на рассвете, когда он только-только успел проснуться и одеться. С растрепавшимися волосами, глаза горят, на щеках играет румянец, и нервозно теребят светлую прядь пальцы.
– Ты был прав, – с ходу выпалила она. – Я просто дутлоголовая пожирательница падали!
– Которая так и не отучилась браниться, – откликнулся Элимер с показным безразличием.
Шейра не отреагировала на это замечание, ее взвинченность постепенно сменилась спокойствием, дыхание выровнялось, и она произнесла:
– Я виновата перед тобой, вождь. Я пыталась убить тебя. И не оружием, а подлым способом, исподтишка. Среди айсадов такой поступок карается смертью. И ты будешь прав, если решишь поступить так же… – она осеклась, но тут же продолжила: – Я знаю, это сложно простить и невозможно забыть. Но все же прошу об этом. Ложь о гибели моих сородичей лишила меня разума.
Элимер смотрел на нее и понимал, что айсадка права – это действительно невозможно забыть. И он не забудет, хотя очень хотел бы. Вероятно, еще нескоро он снова сможет доверять своей жене. Но не простить ее он не сумеет. У него рука не поднимется причинить ей вред. Тем более недавний разговор с Видольдом заставил его несколько иначе взглянуть на ситуацию.
– Подойди, – негромко позвал Элимер. И когда она подошла, взгляд его натолкнулся на полускрытые волосами яркие лиловые отметины, оставленные на ее шее. Что-то неуловимо дрогнуло в груди, и он сказал:
– Ты прощена. Но больше никогда не смей подвергать мои слова сомнениям, не сказав об этом мне. А теперь… – кхан выдержал паузу и закончил: – Назови имя предателя.