Элимер изучающе посмотрел на айсадку. Да, разгневанные селяне не просто так ее в сарай бросили. Судя по ее виду, деревенские женщины успели ногтями ее исполосовать, за волосы потаскать, а мужчины допрос учинить. Он придвинул котелок ближе к себе, смочил в нем кусок тонкой шерсти, принесенный стариком, и уже собрался отмыть грязь и следы засохшей крови со лба и щек девушки, но она, увидев поднесенную к ее лицу руку, резко дернулась назад.
– Шейра, – проговорил он, – я только хочу протереть твои царапины, чтобы они не загноились и быстрее зажили. Я не причиню тебе вреда.
– Н-не надо, – подозрительно на него косясь, ответила девушка. – Я сама.
– У тебя руки грязные, – ухмыльнулся кхан, откровенно лукавя: просто ему очень хотелось дотронуться до нее. – Да и чего ты боишься?
– Не боюсь, – отрезала Шейра. – Не хочу, чтобы ты дотрагивался.
Рука Элимера опустилась, а во взгляде мимолетно сверкнул гнев.
– Я уже прикасался к тебе, айсадка, когда тащил сюда, – холодно произнес он. – И много раз до этого. Не трать мое время!
Он решительно поднес к ее лицу смоченную в воде ткань. Больше девушка не сопротивлялась, только болезненно поморщилась, когда влага коснулась исцарапанной кожи. А Элимер почувствовал, как все внутри него замерло от этого простого и ничего не значащего прикосновения. Что же такое творилось с ним, почему эта айсадская девчонка вызывала такое желание? И как больно было видеть в ее лице, на которое он хотел смотреть целую вечность, лишь страх и отвращение!
– Зачем ты так делаешь? – спросила Шейра, когда он закончил и бросил уже грязную тряпку в котелок.
– Как "так"? – сухо отозвался Элимер.
– Помогаешь. Я обманула, ушла в степь, а ты не злишься. От соплеменников своих забрал. Помогаешь врагу – зачем? – в ее голосе прозвучало искреннее недоумение.
– Ты не враг мне. Я бы разнес эту деревню, если бы они … – он не договорил. Замолк, как только понял, что слова его звучат словно похвальба малолетнего мальчишки.
– Вождь, не ответил ты. Почему спас, зачем дважды не убил и в племени своем держишь? Ты пророчество узнать хотел. Но ведь горец-Видольд сообщил его тебе? Так почему?
– Шейра, – голос его прозвучал очень тихо, – а ты сама не догадываешься?
Она собиралась ответить, но осеклась, обескураженная странным выражением в глазах этого темного человека. Почему она так боялась его взгляда раньше? Вот сейчас в нем не виделось ничего пугающего. Только какое-то ожидание и нетерпение, словно он хотел еще что-то сказать или услышать. И – совершенно немыслимо – в глубине обычно таких ледяных зрачков чудилась какая-то теплота.
Но темный вождь вдруг резко отвернулся и так же резко спросил:
– Что у тебя с ногой? – словно только что заметил, как неловко девушка поджимает ее.
– Ничего, – слегка рассеянно, отвлекаясь от своих мыслей, произнесла она, – меня тащили, и я…
– Покажи.
Удивившись сама себе, Шейра закатала одну штанину и протянула вождю ногу. И только тут обнаружила, что стопа и щиколотка опухли, и сразу же почувствовала сильную пульсирующую боль, на которую до этого почти не обращала внимания, будучи занята разговором с этим человеком.
Элимер осторожно пробежался пальцами по лодыжке, заставив айсадку поморщиться от боли.
– Ни перелома, ни вывиха, кажется, нет. Уже хорошо. Я скажу Еху, чтобы наложил тебе повязку – в этом деле он мастер.