***
В этот день над землей Отерхейна повисли низкие сизо-черные тучи, напоминающие клубы дыма. Неподвижный воздух, зловещая тишина и душные испарения предвещали грозу. Но, несмотря на это, Шейра не стала откладывать вылазку в степь еще на одни сутки, гроза ее не пугала, ведь айсадка выросла едва ли не под открытым небом, а потому знала, как и где лучше всего спрятаться от молний. Видольда возможное буйство стихии также не тревожило.
Двое всадников покинули город, и скоро перед ними распростерлась великая равнина.
На лице айсадки блуждала рассеянная и довольная улыбка. Шейра чувствовала себя почти счастливой, вырвавшись из окружения холодных каменных стен и временно скрывшись от пристального, тяжелого взгляда вождя. Даже присутствие рядом Видольда не умаляло ее радости. К тому же, она почему-то доверяла этому воину, он неуловимо отличался от прочих жителей Отерхейна. Шакалий вождь тоже отличался, но по-другому: он пугал ее, в его присутствии слова застревали в горле, а губы начинали позорно дрожать. Он выглядел устрашающим даже когда улыбался. Да, стоило признаться, она боялась этого человека, и боялась очень сильно. Когда Шейра видела его злое лицо, когда слышала его ледяной голос, то чувствовала себя маленькой и слабой. Но сейчас, на воле, среди полей, она почти забыла об этом.
Когда Инзар канул за горизонт, айсадка остановила коня, спрыгнула на землю и рухнула в пожелтевшую траву. Она зарылась в нее лицом, тихонько засмеялась, жадно вдыхая прелый аромат почвы, и перевернулась на спину, раскинув в стороны руки. Сухие травинки приятно защекотали лицо, Шейра блаженно зажмурилась и снова открыла глаза. Вслушавшись в окружающие звуки, поняла, что неподалеку протекает ручей, или, может быть, небольшая речушка.
Изжелто-синие облака над ее головой сгрудились еще сильнее, угрожающе нависли над ожидающей влаги степью. Быть грозе! Звонкий ливень, крики громовых птиц, в глазах которых рождаются молнии – безумный прекрасный мир! Какой же она была счастливой, когда жила в лесу беспечной айсадкой. Жаль, что не сознавала этого. А теперь поздно – она изменилась и никогда не сумеет стать прежней, слишком многое казалось ей теперь неоднозначным, а былые истины подвергались сомнению.
Девушка скосила взгляд, заметив, как темный воин опустился с ней рядом на траву, закинул руки за голову и, совсем как она, бездумно и умиротворенно уставился в сердитое небо.
– Ты, кажется, собиралась охотиться? – спросил он немного погодя.
– Сегодня нет. Я только ему так сказала.
– Понимаю…
– Что понимаешь?
– Ну, ты наслаждаешься лживой свободой.
Шейра почувствовала, как в груди шевельнулся противный червячок. Слова Видольда задели за живое, и она бросила:
– А что я могу еще?!
– Ничего. Ты, айсадка, все правильно делаешь.
И они надолго замолчали.
Шейра поднялась без предупреждения, вскочила на коня, недовольного, что его оторвали от пережевывания травы, и пустила его рысью. Неразговорчивый охранник поехал следом. Странно, но Шейра даже жалела, что он столь молчалив. Только сейчас почувствовала девушка, как соскучилась по простому человеческому разговору. Там, в лесах, у нее были друзья, а здесь и сейчас находился лишь этот темный страж. И ей вдруг очень захотелось, чтобы он о чем-нибудь ее спросил. Но он молчал. И тогда Шейра заговорила сама.
– Ты не так выглядишь, как другие из твоего племени…
– Так я горец с Великих Холмов, – откликнулся он скучным голосом.
– О! – воскликнула айсадка изумленно, но Видольд не обратил внимания на ее возглас. А Шейра уже не могла сдержаться:
– Ты?! Да как же это?! Мы, айсады, знаем горское племя. И как… как ты можешь?! Прислуживаешь подлому шакалу! Ты, с Великих Холмов – слуга пожирателя падали! Да лучше честная смерть, чем…
– Во дуреха! – со смехом прервал Видольд ее путаные восклицания. – Если дальше своего носа не видишь, так молчи лучше, – он скривился в насмешливо-снисходительной улыбке и добавил небрежно: – Я в эту ерунду о честной смерти даже в сопливом отрочестве не верил.