Но он едва ли смотрит в ее сторону.
— Нет, спасибо.
— Вы уверены? Возможно, кофе? Или чай?
Он изгибает одну бровь так надменно, как могут только британцы.
— Мне ничего не нужно.
— Шампанское было бы здорово, — говорю я.
Но стюардесса не отводит взгляда от своей добычи.
— Я искренне извиняюсь за путаницу, мистер Скотт. Правда. Я предупредила начальство, и они сделают всё возможное, чтобы компенсировать вам неудобства.
— Неактуально, но спасибо, — парень поднимает свой журнал со спортивной элегантной машиной на обложке. Как типично.
— Ну, тогда, если вам ничего не нужно...
— Не знаю насчет него, — перебиваю я, — но я бы с удовольствием... Эй! Алло? — я машу рукой, когда она уходит, чрезмерно виляя бедрами. — Бьюллер?
Я чувствую его улыбку и бросаю на парня взгляд.
— Это твоя вина, знаешь ли.
— Моя? — Приподнимая бровь, он не отводит взгляда от журнала. — И какие же жизненные злоключения привели тебя к данному выводу?
— Ты охренительно хорош собой, так что она не видит никого, кроме тебя, Солнышко.
Его лицо не выражает ни эмоции, хотя губы изгибаются.
— Если бы моя внешность могла еще и лишать женщин способности говорить.
На это я не могу сдержать усмешки.
— О, спорю, ты бы очень этому радовался: все эти беспомощные женщины просто улыбаются и кивают. Хотя, боюсь, на мне бы это не сработало.
— Конечно, нет, — заявляет он. — Я застрял рядом с тем, кто, очевидно, страдает неизлечимым случаем словесного поноса.
— Сказал мужчина, у которого явно социальный запор.
Он снова замирает, а его глаза округляются. И опять странный звук срывается с его уст, напоминая сдерживаемый смешок.