— Да, что ты говоришь, — покачал головой Евгений. — А вот у меня, часы за тридцать пять тысяч рублей. Джинсы на распродаже купил за пять баксов. Туфли старые еще до развала Союза за пятьдесят рублей взял. Куртку и рубашку, бэ-у, поношенные, из Германии, «секонд хенд» по ихнему называется, в фонде социальной помощи на вес за шесть тысяч приобрел. Трусы в обычном магазине за четыре тысячи поимел. И ты думаешь, что счастливей меня?
— Что ты понимаешь, жить надо красиво.
— Это как? Лизать всем задницу? Так я и раньше этим не грешил, что же мне, теперь, этим заниматься?
— Тебе бы говорить о старости. Это я старик, до пенсии, всего три года осталось. Мне уже переучиваться поздновато.
— Ты у нас не старик, а мамонт. Маститый журналист с огромным опытом работы в этой древнейшей продажной профессии. А насчет переучиваться, так это никогда не поздно. Еще твой некогда самый любимый классик поговаривал, что надо учиться, учиться и еще раз учиться.
— Что с вами, придурками, говорить, вы же ничего не понимаете в жизни. Один раз живем! И надо прожить ее так, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы. — Леонид допил коньяк и поднялся. — Ладно, я пошел, у меня через час съемка на телевидении. Пока, юродивые.
— Встретимся на баррикадах, — крикнул ему на вслед Евгений.
К столику подошел Григорьев.
— Ну, встретил «друга», — спросил у него Сергей.
— Да.
— Узнал что-нибудь интересненькое?
— Нет информации. Подбрось, если можешь, до конторы.
— А еще друг называется, — ехидно усмехнулся Сергей.
— Ладно, ты мне на жалость не дави. Тем более, мы с тобой, вроде, как конкуренты. Ты мне уже давно грозишься найти в своем литературном опусе преступника, а заодно и меня, на чистую воду вывести.
— Это вы о чем? — спросил Евгений.
— Так, — вставая из-за стола, махнул рукой Николаев, — каждый о своем. Поехали. Только, заправиться бы надо, а то я так и до дома не дотяну.
Марина отложила в сторону уже в который раз перечитанные вырезки из газет, с публикациями о неуловимом убийце, и задумалась. Никакой реальной информации кроме неумного журналистского вранья и бреда из них нельзя было почерпнуть. По ним невозможно составить даже приблизительный портрет преступника, хотя бы его возраст, статус. Та же информация, что публиковалась в статьях из якобы анонимных источников, вообще не заслуживала никакого доверия и была, без всякого сомнения, вымыслом самих авторов, написанным в расчете побудоражить воображение доверчивых домохозяек и нервных студенток.
Оставалось одно — обратиться за помощью к «душке Эдуарду» или, как его все называли за глаза, — «Эдичке». Марина пододвинула к себе телефонный аппарат и набрала по памяти его домашний номер. Как ни странно, но трубку подняли сразу же.
— Я слушаю.
— Привет Эдуард, это Марина Федорова.
— Привет красавица. Давно тебя не слышал и не видел.
— Ты же у нас затворник, телевизора у тебя нет, радио не держишь, так что тут нет ничего удивительного.