Максимиллиан только покачал головой. О, как ему хотелось, чтобы Джо больше никогда не врывался к нему, и теперь это уже стало самым сильным его желанием на свете.
— Чего не делать?
— Ну таких вот, как эти!
— Черт меня побери, Джо, не мог бы ты убраться подобру-поздорову отсюда, — он даже встал, сам изумленный силой собственного гнева и вполне осознавая, что подрагивание мускулов на лице есть не что иное, как судороги, вызванные этим пронзительным криком.
Джо попятился к двери. Он хотел было хоть что-нибудь сказать в ответ, но увы, губы его не смогли произнести ничего, кроме буквы «б», да и то какой-то дефективной. Он пробкой выскочил из комнаты и хлопнул дверью.
Снова за стенкой загремел двигатель мотоцикла. Максимиллиан уселся на свое место, но долго еще никак не мог отыскать строчку, на которой остановился.
Грохоча вверх по ступеням башни, Джо думал, что уж теперь ему наплевать и на Макса, и на то, что тот даже не подозревает, от какой опасности он спас их обоих. И на то, что Макс никогда больше не выйдет из своего пыльного кабинета. Неизвестно, кто из них сошел с ума, но Максу лучше впредь поостеречься, потому что рано или поздно Джо уничтожит его.
Он домчался до самого верха башни и выкатил на крышу. Остановился у стены, выключил двигатель, слез и прислонил мотоцикл к косяку.
Над головой в темных волнах облаков ныряла крохотная луна. Возле балюстрады блестела лужа, и ветер, налетая откуда-то сбоку, морщил ее матовую поверхность, а заодно трепал его волосы, и они щекотали лоб.
Наплевать, что он больше никогда не увидит Макса. Он сотворит себе красивую, нежную, умную девушку, которая будет повиноваться ему во всем, смотреть ему в рот и ловить каждое слово и никогда и ни в чем не станет перечить ему. И в любви она будет неутомима. На этот раз он сотворит темнокожую. И пусть она станет петь ему и играть на арфе. Да, у нее будет прекрасный голос, и она станет петь ему каждый день после обеда, а кожа ее будет так же темна и так же тепла, как темны и теплы тени в дальних залах нижних этажей.
Он снял со стены зеленую ткань. Потом сел, прислонившись спиной к камню. Укутал прозрачным газом руки и уткнулся в них подбородком. Материя была уже почти совсем сухой.
Он попытался сосредоточиться и думать только об этой темнокожей девушке. Но было холодно, мысли его блуждали, прохлада каменных плит проникала сквозь ткань джинсов (он никогда не носил белья), и скоро Джо замерз так, что пришлось застегнуть куртку до самого верха. Он прищурился, и грязное пятно на правом стекле очков вызвало из глубин соседней лужи, в которой отражалась луна, беззвучный взрыв и целый фейерверк серебристых иголок. О, как он устал, устал до такой степени, что мог бы уснуть прямо здесь, но нет, сначала нужно думать о девушке, думать до тех пор, пока не послышится за спиной ее голос, ее тихий призыв: «Джо, Джо…»
На другой башне часы пробили три. Он встал на колени и заглянул через стену. Но нет, удары слышались со стороны Западного Флигеля, где с часами было все в порядке.
— Джо!..
Верно ли, что страх, из которого родилась Вселенная — ночь Дикостанцо, владеет каждым человеческим существом без исключения?
Правда ли, что он обладает всепроникающей мощью?
Джозеф Конрад в с Аванпосте прогресса» сообщает: «Страх остается всегда. Человек может уничтожить в себе все: любовь, ненависть, веру, даже сомнения, но пока он цепляется за жизнь, ему не уничтожить страха: страх — вкрадчивый, непобедимый и ужасный — охватывает все его существо, окрашивает его мысли, таится в его сердце, следит за последним его вздохом».
Доподлинно, что страх — это глубочайшая бездна, в которой гибнут люди и народы. Можно ли преодолеть это чувство или человечество приговорено пожизненно нести на себе вериги страха? Люди размышляли о страхе исстари, едва задумывались о мироздании. Какая леденящая тайна заключена в звездном небе? Почему так величествен и грозен просверк молнии? Отчего неумолим огнедышащий вулкан? Можно ли умилостивить вездесущих духов?
Позже, обратив взор на самих себя, люди стремились разгадать собственные наваждения. Многие мудрецы, от античного философа Демокрита до современного мыслителя Сартра, пытались проникнуть в природу страха. Художественная литература коснулась разных граней этого феномена человеческого существования.
Мир, вообще говоря, полон уродств. Вселенная буквально перенаселена эксцентрическими созданиями. Но разве эти тварные существа способны внушить ужас равнодушной природе? Она многолика и затейлива. Страх возникает только от брошенного окрест человеческого взора. Только человеку заповедано поразиться рассогласованности мира, испытать несоответствие желаемого и реального. На первый взгляд, вывод таков: страх возникает вместе с человеком. Это удостоверяет наше сознание. Человек — особый род сущего. Кроме него, некому содрогнуться от того, что сотворила природа и сам он.
Но привнесенный человеком страх образует целую вселенную. Он гнездится на всех ярусах человеческого существования. Он заполняет не только сознание, но и бездны подсознательного. Вот пример: во время землетрясения в Армении девочку засыпало обломками обрушившегося здания. Ее нашли и вызволили из томительного плена немецкие спасатели. Заслышав речь, знакомую по фильмам, она подняла ручки вверх. Ужас притаился в подсознании. Он только ждет опознавательного знака. В тайниках психики дремлют призраки.
Ужас гонит не только человека, но и человечество. Грибовидное облако, которое поднялось над Хиросимой, испепелило не только все живое, оно разрушило и психическое состояние тех, кто был на спасительном расстоянии от взрыва. Образ вселенской катастрофы, одномоментно явленный сознанию, разорвал связующие нити обычного человеческого восприятия. Люди перестали понимать, кто они такие. Сломалась житейская логика, распалась связь событий. Не только подсознание человека, но и вся родовая память человеческой соборности выплеснули на поверхность психики потоки эсхатологических знаков и предвестий.