За все годы, проведенные в замке, я ни разу не бывал в лазарете. Баррич, и никто другой, всегда лечил мои детские недуги и увечья. Но я знал, как туда пройти. Я слепо миновал компании гуляк и внезапно почувствовал себя так, как будто мне снова шесть лет и я впервые пришел в Олений замок. Я цеплялся за пояс Баррича всю эту длинную дорогу из Мунсея, а его нога была разорвана и перевязана. Но ни разу не посадил он меня на чью-нибудь лошадь и не доверил уход за мной никому другому. Я проталкивался среди людей с их колокольчиками, цветами и сладкими кексами, пробираясь к замку. За бараками было стоявшее отдельно здание из белого камня. Там никого не было, и я незамеченным прошел через холл и в комнату за ним.
Пол в ней был устлан свежими травами, и широкие окна впускали поток воздуха и света, и все же тут чувствовалось что-то казенное. Это было плохое место для Баррича. Все кровати были пустыми, кроме одной. Ни один солдат без крайней необходимости не оставался в лазарете в дни праздника Встречи Весны. Баррич с закрытыми глазами распластался на узком матрасе. Яркое солнце било в окна, заливало постель. Я никогда не видел Баррича таким неподвижным. Одеяла он с себя сбросил, грудь его стягивала повязка. Я неслышно подошел и сел на пол у его постели. Баррич лежал не шевелясь, но я чувствовал его, и перебинтованная грудь поднималась и опускалась в такт его медленному дыханию. Я взял его за руку.
— Фитц, — сказал он, не открывая глаз, и крепко схватил мою руку.
— Да.
— Ты вернулся. Ты жив.
— Да. Я пришел прямо сюда, быстро как мог. Баррич, я боялся, что ты умер.
— Я думал, что ты умер. Все остальные вернулись несколько дней назад. — Он прерывисто вздохнул. — Конечно, этот ублюдок оставил им лошадей.
— Нет, — напомнил я ему, не выпуская его руку. — Это я ублюдок, помнишь?
— Прости. — Он открыл глаза. Его правый глаз был налит кровью. Баррич попытался улыбнуться. Тогда я увидел, что опухоль на левой части его лица все ещё не спала. — Так. Славная парочка. Ты должен поставить припарку на эту щеку. Она гноится. Похоже, тебя поцарапал какой-то зверь.
— «Перекованные», — начал я и не смог объяснять дальше, но вместо этого тихо сказал: — Он оставил меня к северу от Кузницы, Баррич.
Ярость исказила его лицо.
— Он мне не говорил. И никому другому. Я даже послал человека к Верити, чтобы просить моего принца заставить Галена сказать, что он сделал с тобой. Я не получил ответа. Надо было убить его тогда.
— Пропади он пропадом, — сказал я убежденно. — Я жив, и я вернулся. Испытание я провалил, но это не убило меня. И, как ты говорил мне, в моей жизни есть и другие вещи.
Баррич слегка пошевелился в постели. Но мне было видно, что это не помогло ему.
— Что ж. Он будет очень разочарован. — Он выдохнул. — На меня бросился… кто-то с ножом. Не знаю кто.
— Насколько серьезно?
— Да ничего хорошего в моем-то возрасте. Молодой олень вроде тебя, наверное, просто отряхнулся бы и пошел дальше. Но он только раз воткнул в меня нож. Я упал и ударился головой. Я был без сознания два дня. И ещё, Фитц. Твой пес. Глупо, бессмысленно, но он убил твоего пса.
— Я знаю.
— Он умер быстро, — сказал Баррич, как будто это могло принести облегчение.
Его ложь задела меня.
— Он умер хорошо, — поправил я его. — А если бы не умер, тот человек ударил бы тебя больше чем один раз.
Баррич затих.