не то оскверняет человека, что входит в уста, а что из уст исходит. Всякая пища дана от Бога на
пользу человекам.
"Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет
человека". Они ему слово, он им десять, да все с Писанием. Они к бабе, а та и того борзее: сбил
уже и ее. Так ни с чем и ушли.
И пошел с того времени Лукьян чудить.
Иконы побросал с киота. А икон было у него много, и иные хорошие. Не жалел на них
денег. А тут одни поколол на щепки, другие бабе отдал на крынки с молоком.
– Идолы это, – говорит, – доски. Вы доскам поклоняетесь. А я христианин и поклоняюсь
только Богу.
Дошло до попа. Пришел с крестом, в облачении, увещевать. Стал звать в церковь. Лукьян
раньше того ревностен к храму был: ни одной службы не пропускал. А тут:
– Не пойду я, – говорит, – в твою церковь. Не дом она божий, а дом торговый и капище
идольское.
Поп крест ему показывает, стыдит. А он:
– Не верю я ни в твои доски, ни в крест твой, а верю в Распятого. Сказано в Писании: "Не
сотворите себе кумира ни из дерева, ни из серебра, ни из золота".
Поп рассердился. Написал донос исправнику и в консисторию доложил. Приехала полиция.
Лукьяна увезли в город и посадили в тюрьму. Но следователь попался хороший человек, да и
начальство в том месте еще мало о штундистах думало. Продержавши Лукьяна полгода, его
выпустили. Он снова вернулся в Книши и стал "чудить" пуще прежнего. Пока он был один,
миряне смотрели на его поведение, как на особый вид юродства, и относились к нему