«Как же про это не говорить? — думала она. — Здесь все такое, что дышит, и значит, во всем кто-то живет. Печка дышит — и там Харитон живет. Вода дышит — и в ней кто-то живет, и кажется только Машей».
Мама, когда пришла из магазина, тоже стукнулась о косяк, и хотя не так сильно, как папа, но Маша не стала пока с ней говорить про Харитона. Все вместе они пошли в березовый лес за хворостом. А там вообще все дышало. Вздыхали и постанывали даже, оседая, остатки сугробов, и Маше казалось, что это какой-то снежный дед стонет, превращаясь в воду, и не жалко его было, потому что вода эта весело бормотала, радовалась. Березы тоже дышали, пятна света скользили по жемчужной коре, и она шевелилась. Вообще, эти березы и на самом деле были, и будто мерещились. И уж точно — между легких, как свет, стволов могла бы показаться вдруг березовая красавица — но только одной Маше, наверное.
Когда они вернулись домой с хворостом, оказалось, что приехал дядя Витя Смородин, но никакого редкого дерева не привез. Был он широкоплечим и веснушчатым человеком. Веснушек у него было, как у четырех Кувалевых, и Маша с ним сразу подружилась. Маша рассказала ему про спасение ежа и про Харитона. Но не так, как папе. Она придумала немного вот что: Харитон велел передать Смородину, чтобы яму он закопал, чтобы посадил в нее что-нибудь поскорее, а то вдруг в другой раз Маши тут не будет и какой-нибудь ежик в ней помрет. Смородин слушал внимательно, крутил, даже головой и смеялся. Но Маша поняла, что смеялся он не над ней или Харитоном, а так: все веснушчатые люди без смеха и жить-то не могут.
Вот теперь я поговорю с родителями. Маша пошла в домик. Папа и мама, кажется, ждали ее, и она им сказала:
— Вот так, папочка и мамочка, я Харитона видела, а не придумала, и дядя Витя мне поверил, не то, что вы.
— Вот рассказываешь ей всякую чепуху, а она у нее правдой становится, — упрекнула мама папу.
— А у кого ты сама про веник спрашивала? — ответил папа.
— Ну и я тоже тебя наслушалась… А вот начнет она в саду про домовых рассказывать, про чертей еще…
— Да не буду я в саду ни про кого рассказывать, только одному Кувалеву-у, — предревным басом протянула Маша и горько, некрасиво зарыдала. — Я вам только рассказываю, а вы не верите-е, — выговорила она еще и разрыдалась горше. Очень трудно описывать, как плачут девочки, вроде Маши. Они становятся некрасивыми и так плачут, будто у них стряслось непоправимое горе. Папа заходил по комнате, мама пыталась гладить ее, но Маша уворачивалась из-под ладони и продолжала реветь. Папа перестал ходить, присел к Маше и решительно сказал:
— Маша, слышишь меня, Маш? Ты правду сказала, ты Харитона видела. И я его видел, когда маленьким был.
Маша уже не рыдала, а только всхлипывала.
— Нет, правда, мать (так он иногда называл маму), мы с тобой переборщили что-то. Главное, они ведь ежа спасли, а мы — «что в садике скажут», да и как бы она из ямы сама выбралась? Да и действительно, видел я домовушку в детстве.
— А ты мне расскажешь? — ясным голосом спросила Маша.
— Расскажу. Вот, печку затопим — и расскажу.
Маша вдруг крепко взяла папу и маму за руки и потащила к печке.
— Видите? Вон он, тот комарик из его бороды? Вот. Он опять на месте.
Вечером они опять втроем топили печку и папа рассказывал, как, спал однажды в детстве возле печки и проснулся, и увидел, как домовой разговаривал с кошкой и жаловался ей, что хозяева никак не покупают ему новый веник. А Маша думала уже вот о чем: осенью перед зимой нужно обязательно в Елшанку приехать и забрать Харитона в город… Только вот поедет ли он? Не живут домовушки в городских квартирах, а жаль, какие бы у нас дочки хорошие росли — спасительницы. Но попробовать можно. Маша, если не забудет, — попробует. А дядя Витя Смородин посадил все-таки на месте ямы красивое дерево — березу.
Он растяпа, этот Вовка. Олег же его предупреждал! Деревенские — ребята хорошие. Но! Их надо авторитетом брать. После этого они станут друзьями — во! Олег гаркнул это «во» на весь автобус и всему автобусу показал большой палец.
А с авторитетом вот что вышло: Олег-то в Елшанке сто раз был. Он только вылез из автобуса, крикнул только:
— Здорово, Елшаки! Как зимовали?!
И к нему сразу кинулись мальчишки: Минтин, Витек и Егорка. Расхватали вещи и понесли к дому его родни — дяди Васи и тети Марьи. Когда их тут было авторитетом брать? Дом-то, вот он, рядом, только грейдер перейти, и по лужку, по гусиной травке…
А у самого почти дома на Вовку пошел какой-то сивобородый козел. Чего он от Вовки хотел — неизвестно. И Вовка на всякий случай попятился, споткнулся и шлепнулся прямо на коровью лепешку. Она оказалась подсохшей и от штанов сразу отпала. А Вовка вскочил и отряхает ее, отряхает… А козел смотрит на него пристально: мол, ты чего? Не умеешь себя в деревне вести?