Мало-помалуон
пришел в себя и съел немного супу, который сразу его подкрепил.
Прошло два дня, прежде чем он смог заговорить,ияужеопасался,что
страдания лишили его рассудка. Когда он немного оправился, я велел перенести
его ко мне в каюту и самухаживалзаним,насколькопозволялимнемои
обязанности. Никогда я не встречал более интересного человека; обычно взгляд
его дик и почти безумен; но стоит кому-нибудь ласково обратиться к немуили
оказать самуюпустячнуюуслугу,каклицоегоозаряется,точнолучом,
благостной улыбкой, какой я ни у кого не видел.Однакобольшейчастьюон
бывает мрачен и подавлен; а порой скрипитзубами,словнонеможетболее
выносить бремя своих страданий.
Когда мой гость немного оправился, мне стоило большихтрудовудерживать
матросов, которые жаждали расспросить его; я немогдопустить,чтобыего
донимали праздным любопытством, когда тело и дух его явно нуждались в полном
покое. Однажды мой помощник всежеспросилего:каконпроделалстоль
длинный путь по льду, да еще в таком необычном экипаже?
Лицо незнакомца тотчас омрачилось, и он ответил: "Я преследовал беглеца".
- А беглец путешествует тем же способом?
- Да.
- В таком случае, мне думается, что мы еговидели;наканунетогодня,
когда мы вас подобрали, мы заметили на льду собачью упряжку,авсанях-
человека.
Этозаинтересовалонезнакомца,ионзадалнаммножествовопросов
относительно направления, каким отправился [46] демон, каконегоназвал.
Немного погодя, оставшись со мной наедине, он сказал: "Я навернякавозбудил
ваше любопытство, как, впрочем, и любопытствоэтихславныхлюдей,новы
слишком деликатны, чтобы меня расспрашивать".
- Разумеется; бесцеремонно и жестоко было бы докучать вам расспросами.
- Но ведь вы вызволили меня извесьмаопасногоположенияизаботливо
возвратили к жизни.
Затем он спросил, не могли ли те, другие,санипогибнутьпривскрытии
льда. Я ответил, что наверное этого знатьнельзя,иболедвскрылсялишь
около полуночиипутникмогктомувременидобратьсядокакого-либо
безопасного места.
С тех пор в изнуренное тело незнакомца влились новые силы. Оннепременно
хотел находиться на палубе и следить, непоявятсялизнакомыенамсани.
Однако яубедилегооставатьсявкаюте,ибоонслишкомслаб,чтобы
переносить мороз. Я пообещал, что мы самипоследимзаэтиминемедленно
сообщим ему, как только заметим что-либо необычное.
Вот что записано в моем судовом журналеобэтомудивительномсобытии.
Здоровье незнакомцапоправляется,нооноченьмолчаливиобнаруживает
тревогу, если в каюту входит кто-либо, кроме меня. Впрочем, он так кротоки
вежлив в обращении, что все матросы ему сочувствуют, хотя и очень мало с ним
общаются. Что до меня, то яужелюблюего,какбрата;егопостоянная,
глубокая печаль несказанно огорчает меня.