— Занимаюсь.
— Разбираешься в этом деле?
— Ну, можно сказать. Отец мне время от времени помогает, конечно. Если на сложняк нарываюсь, — признался Горохов.
— Да, папа у тебя мастер на все руки. Кстати, он в велосипедах разбирается?
— Он во всем разбирается.
— У меня что-то с велосипедом случилось, можно будет ему показать?
— Не вопрос. Пригоняйте — починим. Мы здесь вот живем.
Паренек указал на ближайший дом.
— А не знаешь, у вас здесь никто велосипед не продаст? Мой уже совсем старенький.
— Смеетесь, Валентина Васильевна. Хороших велосипедов у нас на районе ни у кого нет. Депрессивный регион.
— Можно обычный дорожный. «Ласточка», там, или еще что-нибудь подобное.
— Не знаю, кто сможет вам продать. Мы на отшибе живем — без транспорта никак. Дядя Вася свой не продаст. Да он у него и старый совсем — ваш наверняка лучше. У бабки Наташи от внука велик оставался, так она его еще два месяца назад продала. До этого на нем дед ее рассекал. Ну, потом того, помер. Ей он ни к чему, она и продала. Я его сам хотел поначалу купить, а потом мне отец тачку подарил. Не новая, но бегает.
— А кому продала?
— Да, Максу Кисленко.
— Я его что-то не помню.
— Вы его не знаете. Он отсюда уехал, когда меня еще и в проекте не было, а потом в тюрягу загремел. Два месяца назад вернулся.
— А за что же он сидел?
— А, фигня! Хулиганка. Трешник впаяли. Говорят, подрался с кем-то.
— Кисленко, Кисленко… Он такой невысокий, полноватый…
— Не… Это не тот! Макс выше меня на полголовы и накачанный.
— Ему лет сорок?
— Я не знаю, наверное. У него весь лоб в морщинах и залысины большие. Дядька вроде неплохой. Только неразговорчивый. Я его как-то стал про зону расспрашивать, но даже двух слов из него не вытянул.