– Вернулся, потому что пошел дождь.
Я слышу, как он прикуривает, чувствую запах дыма. Я закрываю глаза, облокачиваюсь на спинку кресла и вспоминаю дождливый день, когда мы с Шоном сидели в общем корпусе, оба с бодуна, с одной тарелкой купленных в буфете френч-фрайз на двоих, потому что на ланч мы опоздали. Мы всегда опаздывали на ланч. Всегда шел дождь.
– Помнишь выходные на Согатаке и Макинак-Айленде? – спрашивает он.
– Нет, не помню. Я только помню адские выходные на озере Виннебаго. На самом деле я никогда и не был на Макино-Айленде, – негромко говорю я.
– Макинак, – поправляет он.
– …но, – говорю я.
– С тобой непросто, Пол, – произносит он сладко.
– Пристрели меня.
– Ну, тогда ты помнишь, что Томасы тоже всегда приезжали? – спрашивает он. – Брэда Томаса помнишь? Красавец, но мегаупырь.
– Мегаупырь? – спрашиваю я. – Брэд? Брэд из Лэтина?
– Нет, Брэд из Фенвика, – говорит он.
– Я не помню Брэда Томаса, – говорю я, хотя учился в Фенвике с Брэд ом и Ричардом.
На самом деле я был влюблен в Брэда. Или это был Билл?
– Помнишь четвертое июля, когда мой отец сильно напоил тебя, меня и Кирка на яхте и у моей матери случился припадок? Мы слушали лучшие сто хитов по радио, и кто-то выпал за борт, верно? – говорит он. – Помнишь?
– Четвертое июля? На яхте? – спрашиваю я.
Неожиданно мне становится интересно, где сегодня вечером мой отец, и меня слегка удивляет, что это не наводит на меня тоску, потому что я типа припоминаю отцовскую яхту, я помню, как мне ужасно хотелось увидеть Брэда голым, но не помню, падал ли кто-нибудь за борт, и я слишком устал, чтобы даже приблизиться к Ричарду, поэтому откидываюсь в кресле и говорю ему:
– Я все помню. Давай дальше. К чему это ты?
– Я скучаю по тем дням, – говорит Ричард искренне.
– Ты урод, – говорю я.
– Что случилось? – говорит он, отворачиваясь от окна.
Ну, давай посмотрим: твой отец ушел от твоей матери к другой женщине, и мистер Томас, если правильно помню, умер от сердечного приступа во время игры в поло, а ты стал торчком и пошел в колледж, и я тоже торчал какое-то время и отправился в Кэмден, где сравнительно перестал торчать, и я просто не пойму, что ты хочешь услышать, Ричард? И так как мне надо что-то сказать, я просто снова говорю:
– Ты урод.