– Ходил прогуляться, – повторяю я.
– До бара, – вздыхает он.
– Удачно? – спрашиваю я.
– Был бы я здесь с тобой? – говорит он.
Его грубая попытка наехать, если это вообще был наезд, раздражает меня еще больше, чем если бы он выдал настоящую… что? крутую шутку?
– Ты пьян? – спрашиваю я, смутно надеясь, что да.
– Хотелось бы, – стонет он.
– Прям хотелось бы? – уточняю.
– Да. Очень, – снова стонет он, укладываясь на кровать.
– Ну и сценку ты закатил за ужином, – отмечаю я. Мы смотрим очередной клип или, может, очередной рекламный ролик, непонятно, а потом он говорит:
– Отъебись. Мне насрать.
Он помолчал, задумавшись, а потом спросил, глядя на стену между номерами:
– Они обе спят?
– Да, – киваю я.
– Я ходил в кино, – признается он.
– Мне плевать, – говорю я.
– Отстой, – говорит он.
Он поднимается и подходит к магнитофону, втыкает кассету; из динамиков раздается жесткий панк, и я в полном ужасе вскакиваю, а он, скорчив рожу, убавляет звук, затем начинает злорадно хихикать и присаживается в кресло рядом с моим.
– Что ты смотришь? – спрашивает он.
У него в руках каким-то сверхъестественным образом снова появилась бутылка «Джек Дэниелс», и он, открутив крышку, предлагает мне выпить. Я трясу головой и отталкиваю бутылку.
– Клипы, – говорю.
Он смотрит на меня, потом поднимается и пялится в окно; он совершенно неугомонный, всегда готов поебаться, от него исходит нервная энергия предвкушения.