Мы выехали за ворота. На улице темень и холод. Мы ехали в противоположном от Северного Кэмдена направлении. Я снова взглянул на часы. Четверть восьмого. Я представил себе разочарованного Шона, сидящего в пустом баре «Каса Мигель» в одиночку с ледяной «Маргаритой» (нет, это он бы никогда не стал пить; вместо этого мне представилось какое-нибудь мексиканское пиво), и как он едет обратно (подожди-ка, а может, у него и машины не было и он пришел туда пешком, господи Иисусе) один. Машин на дороге почти не было. Перед Синема I и II выстроилась очередь из городских на новую картину с Чаком Норрисом.
Из универмага «Прайс-чоппер» выходили домохозяйки и жены профессоров, толкая перед собой тележки. Покупатели из универмага «Вулворт» на главной улице, огромные столбы слепящего света, заливающие автомобильную парковку. В проигрывателе играла кассета Jam, и, слушая музыку, я вдруг осознал, насколько невелик вообще этот городишко и как мало я о нем знаю. На некотором расстоянии виднелась больница, в которой я никогда раньше не был. Мы уже практически были на месте – кирпичное строеньице, стоявшее рядом с огромной пустой парковкой на окраине городка. А за ним – лесные просторы, простиравшиеся на многие километры. Все молчали. Мы проехали винно-водочный магазин.
– Ты не мог бы притормозить? Сигарет куплю, – сказал я, похлопав себя по карманам.
– Не возражаешь, если напомню тебе, что у нас на заднем сиденье лежит кое-кто с передозом? – произнес Дональд.
Раймонд вцепился в руль с обеспокоенным лицом, будто и сам бы был не прочь покурить и серьезно об этом задумался.
Я проигнорировал Дональда и произнес:
– На это уйдет минута.
– Нет, – ответил Дональд, хотя выглядел неуверенно.
– Да нет у него никакого передоза, – сказал я уже чуть ли не в ярости, думая о пустом баре в Северном Кэмдене. – Он просто первогодка. У них не бывает передоза.
– Да пошел ты! – сказал Дональд. – О черт, его тошнит. Его сейчас стошнит.
Мы слышали, как в темноте «сааба» раздаются булькающие звуки, и я обернулся посмотреть, что там происходит. Гарри по-прежнему кашлял, на его лбу выступил пот.
– Окно открой! – заорал Раймонд. – Открой гребаное окно!
– Вам обоим не помешает успокоиться. Его не тошнит, – выговорил я раздраженно, но с грустью.
– Сейчас блеванет. Знаю на точняк! – орал Дональд.
– А что это за звуки, по-твоему? – завопил на меня Раймонд, имея в виду бульканье.
– Сухие позывы! – заорал я в ответ.
Гарри начал бормотать себе под нос, затем снова заурчал.
– Только не это, – сказал Дональд, пытаясь приподнять голову Гарри к окну. – Сейчас его снова стошнит.
– Отлично! – заорал в ответ Раймонд. – Хорошо, если он проблюется. Пусть проблюется.
– Не верю я вам обоим, – сказал я. – Кассету можно переставить?
Раймонд подрулил ко входу в неотложку и резко ударил по тормозам. Мы все выскочили из машины, вытянули Гарри с заднего сиденья и, волоча по земле ноги, потащили его к главной стойке. Народу никого не было. Из невидимых колонок на потолке раздавался приглушенный музон. Молодая толстая медсестра взглянула на нас и ехидно улыбнулась, наверняка думая себе: только не это, еще один шалун из Кэмден-колледжа.
– Да? – поинтересовалась она, не глядя на Гарри.