— Ну что? — крикнул запыхавшийся Миша.
— Поляки заплутали в глубоких снегах, — с облегчением ответил Удалов, уставший от своего приключения. — Можете брать их голыми руками, товарищ Минин-Пожарский.
— А если без шуток? — спросила молодая девушка. Она была на редкость привлекательна, хоть и бледна впрозелень, с глазами болотного цвета и полными светло-розовыми губами. — Где они?
В ответ издалека донесся крик о помощи.
— Ясно, — отсекла девушка возможные пояснения. — Пока они выбираются из Куриной лужи, ими займется дедушка Водограй, я уже попросила.
— Вот и ладушки, согласился Удалов. — А он их не утопит?
— К темноте они снова будут на шоссе, — сказала девушка.
— Какая ты у меня умница! — восторженно произнес Стендаль, гладя на девушку нежным взором.
— А как на озере? — спросил Удалов. — Меры приняты?
— Тетя все сделает, — ответила девушка. — Главное — не пропустить их на Копенгаген с этой стороны.
Они поспешили к озеру, полагая, что удалось отвлечь «кладоискателей» от цели. Они весело разговаривали и даже смеялись, представляя, как их противники возятся в жидкой грязи, марая импортные кожаные куртки.
Они радовались, не зная, что в их рядах зреет измена.
Читатели историй о Великом Гусляре привыкли к тому, что пришельцы, как правило, оказываются доброжелательными или, по крайней мере, миролюбивыми созданиями, изобретения идут на благо человечества, негодяи раскаиваются и перевоспитываются или послушно уходят со сцены.
К сожалению, в нашей новой действительности такое случается все реже и реже.
В том числе и в Великом Гусляре.
История, которую я рассказываю, начавшись на тревожной ноте, закончится, предупреждаю, на ноте грустной. Так что те, кто не желает встретиться в очередной раз с горькой правдой жизни, может пропустить эти страницы. Для других же продолжим.
Девушка, которую Стендаль называл Машенькой, а Удалов Марией, вывела друзей не к самому озеру, но, миновав его, к непроходимой чаще леса, где в зеленых ветвях открылся туннель, приведший их к заросшим листвой и опутанным корнями развалинам погибшего еще в революцию имения помещика Гуля.
Раздвинув ветви малины, Мария толкнула деревянную дверцу, и та послушно, хоть и со скрипом, отворилась. В низком, кое-как освещенном помещении (некогда портвейном погребе Гуля) стоял большой бак, наполовину заполненный водой.
Пришедшие первым делом кинулись к этому баку и заглянули внутрь.
Миша Стендаль шевелил губами и загибал пальцы, Удалов улыбался. Послышались шаги. В погребе появилась женщина средних лет, похожая на Марию. Она несла ведро.
— Вроде все, — сказала она Марии, а потом поздоровалась с Удаловым и вылила ведро в бак.
— Поосторожнее, тетя Поля, — сказала Мария.