— Доллар сорок четыре, — повторила она. — Вот, я приготовила.
— Мадам, вы покупаете шестую банку. А я на этом теряю деньги. Вы это понимаете?
Старушку все еще трясло. Как от холода.
— Что вы с ними делаете, мадам? Продаете соседям? А я — ваш оптовик?
Ее так и била дрожь, а она смотрела на него выцветшими глазами, будто не замечая, что творится с ее телом, словно эта дрожь не имеет к ней никакого отношения, а сама она прячется, съежившись, где-то в глубине, за глазами. Ему казалось, что и ее лысый старушечий череп легонько раскачивается под париком.
— Ну ладно, — сказал он наконец, — с вас доллар сорок четыре. Надеюсь, вам с этим товаром повезет больше, чем мне.
Он взял у нее деньги и смотрел, как она, не сказав ни слова, взяла покупку, как вышла из магазина. Он покачал головой и подумал: какая все это чушь. Ему представилось, как старушка подходит к чьему-нибудь заднему крыльцу, дверь на цепочке приоткрывается и она молча протягивает хозяевам банку кофе.
Ему захотелось уйти. Фрэнк присмотрит за магазином. Ворует так ворует, пусть его.
— Фрэнк, — сказал он. — Народу мало. Присмотри. Я пойду поем.
— Конечно, Джейк. Иди. Я не голоден. У меня живот побаливает. А ты иди.
— Ладно.
Он направился в ресторан. Идти нужно было мимо «Нэшнела»; он увидел забитую машинами стоянку, и у него засосало под ложечкой. У витрины он остановился и, прижавшись лицом к стеклу, уставился на заполненные людьми проходы. Через толстое стекло он видел женщин, молча разгуливающих по магазину. Отступив на шаг, он прочитал плакат в витрине. Фрукты у меня дешевле, подумал он. А мясо по той же цене, практически по той же.
Он пошел дальше. Миновал знакомые магазины, перешел улицу и оказался у «Домашнего». Толкнул массивную стеклянную дверь, и гул голосов внезапно оглушил как рев трубы. Нытики и хохмачи, подумал он. Хохмачи и нытики.
Кассирша встретила его улыбкой.
— Давненько вас не было видно, мистер Г. Мне говорили, будто вы на диете, — сказала она.
И она такая же, подумал он. Из этих, из хохмачей.
Он направился в глубь зала.
— Привет, Джейк! Как дела? — окликнули его из какой-то кабинки. — Садись с нами.
Он кивнул тем, кто его поприветствовал, и подставил стул к их столику, в проходе. Сев, он наклонился вперед, приподняв задние ножки стула так, чтобы официантка могла пройти. Так ему почему-то казалось, будто он здесь ненадолго, подскочил на минутку поздороваться или рассказать анекдот. Он понимал, в чем тут дело. Так сидят хохмачи. А остальные, те, кто, едва начав или заканчивая обед, теснились в кабинке, выглядели так, будто торчат здесь весь день.
— Ты такое пропустил, Джейк, — сказал ему один из мужчин. — В прошлую пятницу Трауб чуть было не заплатил, уже за счетом потянулся. Марголис, подтверди!
— Так все и было, Джейк. Чуть было не заплатил.
— Но в последний момент он так навалился на собственную руку, что сам ее и сломал.