Они забрались в «джип», захлопнули дверцы и рванули с места за минуту до того, как подъехали полицейские.
Он больно ударился о землю бедром и тут же запутался в опустившемся на него белом шелке.
— О, боже, где же эта чертова дверь?! — ослепленный, ничего не соображающий Джон барахтался, пытаясь выбраться наружу под музыку моторов полицейских машин, которые урчали уже совсем рядом.
Что же молчит эта проклятая башня?
Мэл Огилви, командир корабля, с тоской смотрел на панель, где тревожно мигала красная надпись: «КОНЧАЕТСЯ ТОПЛИВО».
Еще немного, и Они шлепнутся с пустыми баками на землю.
Занавеска дрогнула:
В кабину, виновато улыбаясь, заглянула Кэт, милая стюардесса из первого класса, которая постоянно баловала летчиков чем-нибудь вкусненьким с пассажирского стола.
— Они там все волнуются, — тихо сказала она и, не получив ответа, добавила. — Я, собственно, тоже.
— Включи им телевизор. Вечерний канал, — ответил Огилви, не оборачиваясь; — Он работает без перерывов.
— Так же, как и я, — засмеялась Кэт.
И в этот момент замигала красная лампочка. Пи-пи-пи, — запищал сигнал, призывая летчиков посадить, в конце концов, лайнер, а не испытывать судьбу, продолжая кружить в воздухе, с пустыми баками.
Кэт вздрогнула.
Господи, что же это происходит в аэропорту?
Но она была опытной стюардессой, и умела не задавать вопросов, на которые все равно никто бы не ответил.
Она тряхнула головой, вздернула вверх подбородок, улыбнулась и вышла.
— А она — классная девчонка, — сказал Диксон Дюмер. — Ведь, наверняка знает, чем вся эта фигня может закончиться. А как держится! Вот приземлимся, приглашу ее в бар! А что? Ты видел, какая она веселая, даже сейчас. А что будет на земле? Нет, точно, приглашу в бар, когда приземлимся. А может, и в ресторан.
— Когда приземлимся… — буркнул Огилви, глядя прямо перед собой за темные лобовые стекла, где все еще отплясывала метель, и кроме летящих белых хлопьев больше ничего не было видно.
Нет, внешне все оставалось так же, как и раньше.
Кто-то читал, кто-то тихо беседовал. Но, казалось, абсолютно все в салоне пропитано тревогой.
Было как-то необычно тихо. Вот что… Никто не шутил и не смеялся. Отсутствовало обычное оживление, которое бывает перед посадкой, да еще и в праздничную ночь.
Холли оглянулась.