— Немка? — спросил Доронин.
— Швейцарка, — ответила Зинаида Николаевна и, показывая свою осведомленность, добавила: — Дениз Бильман.
— Замечательно, — пробормотал Доронин.
Не отрывая глаз от экрана, Зинаида Николаевна огорченно вздохнула.
— А наши девушки даже в первую десятку не пробились.
— Даже та? — Доронин смутно помнил: года два назад жена, большая поклонница фигурного катания, сказала, что в нашей сборной наконец-то появилась очень перспективная фигуристка.
— Была, да сплыла. — Зинаида Николаевна снова вздохнула и, по-прежнему не отрывая глаза от телеэкрана, показала пальцем на телефон. — Пока ты дрых, я с Кочкиными разговаривала.
— С ней или с ним?
— С Наташкой.
— Чего она сказала?
— Просила тебя позвонить им.
Доронин протянул руку к телефону. Зинаида Николаевна оторвала взгляд от телевизора, твердо сказала:
— Не дури, Алексей Петрович!
Доронин подумал:
«Зря она не позвонила бы».
— Обойдется! Что отрезано, то отрезано. Нечего тебе якшаться с ними.
Раньше Кочкины работали в том же издательстве. С Василием Афанасьевичем Кочкиным Доронина связывала многолетняя дружба. Именно ему, Кочкину, самому первому он сообщил о решении жениться на Зиночке. До этого Доронин был с ней у Василия Афанасьевича, уже женатого, в гостях и уже тогда обратил внимание на какую-то натянутость в поведении его жены. На следующий день, встретившись с Дорониным в буфете, Наталья Васильевна Кочкина ни словом не обмолвилась о Зиночке, хотя он ожидал услышать одобрение и восхищение. Это осталось в памяти.
Кочкины были хорошими работниками, особенно Василий Афанасьевич. Умный, начитанный, он умел убеждать, был принципиальным, честным. В издательстве к нему относились неодинаково; одни прислушивались к каждому слову, другие называли вольнодумцем.
«Наташка такая же», — часто напоминала Зинаида Николаевна и советовала мужу держаться от Кочкиных подальше.
В глубине души Доронину нравилось «вольнодумство» Кочкиных, и в то же время оно рождало какое-то беспокойство. Именно поэтому он ничего не сказал им, когда они решили уволиться. Доронин стал общаться с ними все реже и реже, и наконец их пути разошлись.
— Нехорошо, — пробормотал он.
— Ты о чем?