Я сказал, что у меня инфильтрат, будут делать поддувание. Славка вздохнул.
— В меня всего триста кубиков вошло — спайки помешали. Хотели пережечь их, но почему-то не получилось. Если бы не спайки, не пришлось бы сейчас голову ломать.
Рябинин оторвал глаза от книги.
— Еще не решили?
— Н-нет.
— Зря, — пробасил Василий Васильевич: он перебирал рассыпанные по столу фишки домино.
Панюхин поскучнел.
— Вы то одно посоветуете, то другое.
Василий Васильевич перемешал фишки.
— Я, парень, ничего не советую, потому как у каждого человека свой ум должен быть. А говорю то так, то этак оттого, что иной раз понять не могу, как лучше. Все, что слышишь, на ус наматывай, а мозгами сам шевели. Я, к примеру, ребра ломать себе не дам.
— Почему?
— Я, парень, свое отжил.
— Вам вроде бы и пятидесяти нет.
Василий Васильевич подумал.
— Внутри гниль.
— Каверны?
— Душа гниет.
Андрей Павлович с решительным видом положил книгу на тумбочку.
— Второй месяц с вами лежу и каждый день слышу: душа, душа… Вы, простите, верующий?
— Допустим.
— В церковь ходите?
Я и Панюхин навострили уши: не так уж часто приходилось слышать такие разговоры.