— Как мертвый лежал.
Я отвел глаза.
— Собирался утром с Щукиным потолковать, а он ушел.
— К вечеру вернется, — обнадежила Нинка и добавила: — Только теперь узнала его фамилию. А то все Хромой да Хромой.
— Раньше у него другое прозвище было — Князь.
— Давно знаешь его?
— Впервые в тюрьме увидел, потом на формировке.
— Где-где?
«Про тюрьму не следовало бы говорить», — подумал я.
Оказалось, Щукин не скрыл этот факт моей биографии; Нинкино удивление вызвали слова «на формировке». Объяснив, что это такое, я добавил:
— Мы в штрафбате в одном отделении были.
— Вот оно что… Значит, Хромой действительно воевал?
— Конечно, воевал!
— А я считала — трепался.
— Ранен же.
Нинка усмехнулась.
— Рану и от милицейской пули можно нажить. У Чубчика пониже локтя от нее отметина есть.
— Чубчик — кто?
— Который к тебе привязывался.
— Твой кавалер?
— У меня, милок, кавалеров вагон и маленькая тележка.
— Не сомневаюсь.