В этот момент патруль, взбудораженный отвергнутым долгоносиком, перекинул ружья со спины на грудь и двинулся вслед за троицей. Вид усатых воинов в высоких головных уборах был весьма грозным, не обещающим ничего хорошего. Надо было что-то предпринимать, иначе разборки могли бы привести к плачевному результату. Казаку вряд ли удалось бы доказать, что мадемуазель напросилась в подружки сама, но и упускать добычу Дарган тоже не горел желанием, потому что девушка все больше нравилась ему.
– Аллюр? – сказал он ей чужое слово, слышанное от старших товарищей.
Кажется, им подгоняли лошадей.
– Аллюр?! – повторила она, насмешливо сморщив носик.
Девушка снова ничего не понимала.
– Ви, аллюр, то есть бегом.
Дарган опустил руку вниз и пошевелил двумя пальцами, затем легонько повлек подружку вперед, заставив ее быстрее переступать ногами. До нее дошло, она сразу посерьезнела, а когда Дарган указал на солдат за спиной, сама ускорила шаг. Но было уже поздно, один из патрульных припустил к ним рысью, а из переулка по ходу движения выперся конный разъезд из разморенных бездельем драгунов на холеных лошадях.
– Задержать, – обращаясь к конным, крикнул патрульный с ружьем наперевес. – Нарушение комендантского указа.
Драгуны тут же разъехались в разные стороны, образовав широкий полукруг, и вся троица оказалась как бы в ловушке. Осознав, что с подружкой оторваться от патрулей не удастся, Дарган обнял ее, вперился серыми зрачками в ее голубые омуты.
– Жди меня вон там, я приду, когда солнце скроется за домами, – он ткнул себя пальцем в грудь, затем показал на ступени, ведущие внутрь здания с колоннами. Вытянув кисть в сторону заходящего солнца, казак провел рукой вниз и повторил. – Когда солнце сядет, я обязательно приду, только ты подожди. A-a, досада, как ей объяснить!…
Дарган с надеждой зыркнул на друга, успевшего подобраться поближе, но у Гонтаря словарный запас тоже был небогатым, он лишь поджал тонкие губы. Девушка вцепилась пальцами в предмет своей любви, она напрягалась, силясь уяснить, о чем он пытался сказать ей. Наконец, повернувшись к солнцу, она как бы притянула его за край к земле, потом указала на себя и повела рукой к мраморным ступеням.
– Да-да, ты поняла, – косясь на всадников и бегущего к ним патрульного, обрадовался Дарган. – Ты мне понравилась, я женюсь на тебе… Не понимаешь? Вот досада!…
– Се мари авес, ла филь, – нервно сказал ей Гонтарь, уже ощетинившийся ежиком, и посоветовал: – Заканчивай с расставаниями, Дарган. Из их кольца мы вряд ли сумеем вырваться.
– Мариер авес… же мариер авес, – девушка схватилась ладонями за щеки, вмиг покрывшиеся красными пятнами, и восхищенно воззрилась на своего кумира.
Она словно забыла, где находится. Но Дарган уже не замечал ее, подцепив полы черкески, он шустро запихивал их за кожаный ремень на поясе. Его примеру последовал Гонтарь.
– Же… – попыталась она что-то сказать.
– Апре сон камарад, апре, – напряженным голосом перебил ее Гонтарь. – Все, милая, свидание закончилось, нам надо утекать.
– Мой друг прав, нам не до хорошего, – подтвердил Дарган, закатывая рукава черкески. – Теперь как бы изловчиться, чтобы поухватистей, – он напялил на глаза папаху и, не оборачиваясь, кивнул товарищу. – Хомутай гнедого, а там дело покажет. Отцу и сыну…
Дарган на глазок примерил расстояние до холки ближайшей лошади с громадным драгуном, сидящим в седле, вильнул зрачками на вторую с полусонным седоком. Резко оттолкнув девушку от себя, он кошкой метнулся к коню и через мгновение уже сидел позади всадника, неповоротливого из-за мешковатой формы. Столкнув его с седла, казак вырвал из рук драгуна конец уздечки, за которую тот пытался зацепиться, завернул морду лошади так, что по ее зубам застучали железные загубники.